– Почему же?
– Потому что перед вами я интересовался этими же материалами. Вы только повторили мой заказ. И я хочу спросить: почему вас интересуют скинхеды?
– А вас?
По-моему, по его лицу пробежала нервная судорога. Он спешно полез в карман куртки за сигаретой и закурил. Попыхтел, попускал дым в окошко.
– Хорошо, ваша взяла. Я… неравнодушен к этим ребятам.
– Я тоже…
– Правда?! Я так сразу и подумал. Я с некоторыми знаком лично. Это герои. И за ними, это, как его, будущее. Они – спасение нации.
– Нации?
– Да, – произнес он торжественно. – Русской нации. Вот вы – русский?
– Как вам сказать… Мама русская. А отец…
– Мама! – перебил он. – Национальность определяется по матери. С молоком матери ребенок воспринимает ее душу. Русскую душу! Среди больших политиков – всем известный сын юриста. Но он, это, как его, русский патриот, душа у него русская. А это-то и важно. Это важно осознавать, чтобы противостоять ползучей оккупации инородцами.
Первым моим порывом было бежать подальше от этого маргинала. Но я почувствовал толчок в груди – как сигнал искать следы на этой территории. Я только переспросил:
– Оккупации инородцами?
Он выдвинул пепельницу, аккуратно загасил недокуренную сигарету и посмотрел на меня внимательно. По-моему, мой рост, мое лилипутство он уже не замечал. Он искал мой взгляд. Мой понимающий взгляд. Мне подумалось, что ему сейчас, как наркоману доза, нужна аудитория. Хотя бы такая миниатюрная. За неимением гербовой пишут на почтовой.
– А что же это, если не оккупация? Кто прибрал к рукам, это, как его, матушку-Рассею? Борисы абрамовичи и романы абрамовичи! Ходорковские, невзлины, Лившицы! Это дело?! Это дело, я вас спрашиваю? В телевизор невозможно глядеть: одни еврейские рожи. Половина ведущих, это, как его, картавит.
Это была простая неправда, но я промолчал. Дальше пошла настоящая абракадабра: потомки сионских мудрецов, видя, что в одиночку им с русским народом не совладать, снюхались с ваххабитами и прочими мусульманскими экстремистами и общими силами…
– А в правительстве по-прежнему – их всесильное лобби, и поэтому им все сходит с рук.
Глаза его сверкали, в уголке рта показалась пена. Мне стало страшно. Я притих. Я все же надеялся на какую-нибудь информацию.
– Кто торгует на рынках? Черные. Одни черные. Что, наш Ванька, это, как его, не может? Может! Но не дают. Рестораны, магазины – кто держит? На АЗЛК армянская дирекция в распыл пустила, это, как его, завод! А что им: чужое!
