– Деньги-то, оно хорошо, – Егорыч закрыл глаза. – Только я тебе так скажу: не в деньгах счастье.
– А в чем?
– Не знаю. Только точно не в деньгах. Вон у этих-то денег было безмерно. И чего? И ничего! Она с хахалем хвосты крутила. Он по бабам бегал. Чего жили-то? По мне, так оно если не живется, то разводися. А если не разводишься, то и живи по-людску. Я-то своей выдре ни разочку не изменил бы! Вот ты веришь? Ни разочку! Она-то знаешь какою была? Ох, бабень! Голос-то, голос, ну чисто труба иерихонская! Как затянет песню, так и все, прям цепенею весь. И мимо идет, вся из себя разэткая. Что спереду, что сзаду. Прям лебедушка… чего от такой гулять-то?
– А Сергей, значит, гулял?
– Ну так… Кирка он. Дитенка нагулял и бросил. Разве ж оно можно так? И ладно б на том успокоился, так нет же ж… ты не подумай, что Егорыч сплетню пересказвает. Он своими глазами видел!
– Любовницу?
– Ее самую. Такая себе баба… ну интересная. Из ненашенских. Морда белая, волос черный. Чисто цыганка. И в голове-то, в голове… У баб вообще по-особому в голове все. Намешано что дури, что ума. Моя-то вроде нормальная, а бывает, что как скажет чего, то и не поймешь, откуда оно взялося. И эта тоже… тихая, тихая. Ходила, глазки опустивши. Приседала перед хозяйкою. А потом возьми и заскандаль. С чего? Хрен ее знает.
– То есть она при доме жила? – Саломея пересадила божью коровку на другую руку.
– Я и говорю. Жила.
– И Татьяна это терпела?
– Ну… пока не знала, то терпела. А как узнала… застукала, наверное. Или у той нервишки сдали перед хозяйкой на цырлах бегать. Сама небось порешила хозяйкою стать. Только просчиталась. Булгин-то враз под женин каблучок лег. И сказал своей любови: иди, мол, дорогая отсюдова. Она и ушла. А чего делать-то? Только вот уходила так… прям не могу сказать. Глядела с тоскою такою, что прям сердце скаменело. Я еще тогда того подумал, что наплачется хозяин. Вот моя загулу в жизни не простила б…
Божья коровка все-таки выпустила мягкие крылья. Она взлетела и сразу исчезла, будто бы на самом деле нырнула в синее-синее небо.
– Ну а эти-то долго кричали… кричали и кричали. А потом успокоилися вроде. И опять в любовь играться. Ленка же подсуетилась в момент и собственную доченьку на нянькино место подсунула.
– Погодите, то есть любовница Сергея была нянечкой?
– Ага, – согласился Егорыч. – Не Таньке ж с дитем возюкаться. Вот и выписала себе помощницу.
Он фыркнул, выказывая презрение к этакому неправильному поведению.
