Она сильная.
Первое окно оказалось запертым. Второе и третье – тоже. Кирочка толкала, дергала, царапала, но окна держали оборону. И лишь самое последнее, квадратное, совсем уж крошечное, словно кошачий лаз, оказалось открытым. Оно распахнулось радостно, как если бы ждало Кирочку. И широкая лента карниза за ним выглядела вполне надежной. В полушаге на ленте сидела куцекрылая горгулья с горбатой спиной.
А… а может, не стоит лезть? Дверь закрылась, но на чердаке никого, кроме самой Кирочки. Зачем тогда бежать? Рисковать? Проще сесть и подождать. Алешенька ее хватится. И Галина. И Олег… конечно, Кирочку станут искать.
Найдут ли?
Дом огромен. А на чердак давненько не заглядывали.
Кирочка села на пол и попыталась мыслить логично.
Итак, у человека, который запер Кирочку здесь, имелась цель. Вопрос – какая? Хотели ее напугать? Предупреждали? Или подготовили? Убрали от Олега и Гальки, спрятали в надежном месте до поры до времени, чтобы…
Хватит себя пугать!
Успокоиться. И решиться. Вот окно. С трудом, но Кирочка в него пролезет. Карниз широкий, каменный. Горгулья рядом. И если уж камень выдерживает вес камня, то и с Кирочкиным как-нибудь да управится.
За спиной скрипнула доска. И снова скрипнула. Кирочка вскочила, обернулась. Никого. Пусто.
– Пусто, – повторила она вслух, голосом разгоняя страшную тишину. – Здесь пусто!
Голубь воркует, нежно, уговаривая голубку поспешить.
Но голубей нет!
Никого нет!
Сердце снова колотится быстро и с каждым ударом все быстрее.
Стоп. Спокойствие. Сжать кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Боль помогает удержаться наяву. Думать. Кирочка совершенно не способна думать в этом страшном месте. Уходить!
И доски снова скрипят. Ближе и ближе. Кто-то крадется, и вот-вот доберется до Кирочки.
Но здесь же нет никого!
– Эй! Ау! – Она не знает, что кричать, да и голосок дрожащий, испуганный. – Ау! Олег! Помогите! Кто-нибудь…
Никого. Но кто-то… Теперь Кирочка слышит и дыхание, сиплое, явное. Это не галлюцинация. Кирочка различает вдохи и выдохи, редкие всхлипывания и еще более редкие вздохи.
– У… уходите!
Она сама не заметила, как отступила к окну, прижалась спиной и руки вытянула, растопыренными пальцами угрожая пустоте.
– У… уходите!
Смешок. Шепот. Слова получается различить не сразу, но Кирочке повторяют снова и снова:
– Беги… беги. Бегибегибеги…
И когда голос сменяется визгом, скрежетом совершенно нечеловеческой природы, Кирочка ныряет в окно. Она выбирается на парапет, цепляясь в камень руками и коленями. Она ползет, стараясь оказаться как можно дальше от жуткого места. И горгулья ухмыляется вслед. Горгульям случалось видеть всякого, их не удивить скрежетом.
