– План чего? – Олег раскачивался на стуле, и дерево скрипело.
– План того, как нам жить, – ответила Тамара. – Или ты сам собираешься себе обеды готовить?
– Ну почему сам… у меня невеста имеется. Правда, дорогая?
Кира вздрогнула и кивнула.
– За братом донашиваешь? – Васька перевернул стул прежде, чем оседлать. Руки он сложил на спинке, а колени широко расставил. – А ты, Кира, не боишься, что он такой же псих?
– Заткнись!
– Шизофрения – болезнь семейная… Олежка, тебе тридцатник есть? Есть… тогда смотри, аккурат после тридцати и проявляется.
Саломея сидела тихо, боясь спугнуть людей. Теперь она видела их немножечко другими, чем прежде.
Сомкнутые губы Киры – явный признак вынужденного молчания. Шальная улыбка Василия – он получает удовольствие от своего представления. Логичное и выраженное бешенство Олега, которое сдерживается поводком воли. И два наблюдателя.
– Тут деревня, – сказала Галина, сплевывая шелуху в кулак. – Люди без работы. Нанять можно.
Наняли Елену.
Она появилась во вторник. Шел дождь, прозрачный, невесомый, как вуаль. Нити его пронизывали воздух и в воздухе растворялись ласковой влагой. Яблочно-цветочные ароматы проникали в дом сквозь незапертые окна, с ними и прокрался селедочный дух Елены.
– Деньги – вперед, – сказала она, пристраивая мокрый зонт в чаше фонтана. Черный плащ Елена повесила на дверцу антикварного комода. Блестящие калоши нашли место у порога.
С собой Елена принесла бурый фартук и авоську, из которой выглядывали сизые рыбьи хвосты.
На обед было пюре с селедкой. Ели все и ели молча, словно опасаясь задеть новую обитательницу дома. Она же, став в углу, следила за жильцами.
Тогда-то Саломея и поняла, что ну совершенно не нравится Елене.
– Она на смерть похожа, – сказал Олег, когда Елена вышла. А Тамара кивнула и ответила:
– Больше желающих не нашлось. Они думают, что дом проклят.
– А эта?
– А этой деньги нужны. У нее дочь болеет. И вообще, если что-то не нравится – сделай лучше.
В среду состоялись похороны, но состоялись вовне, в том мире, который был отделен от дома, а потому прошли они мимо Саломеи. Да и вряд ли бы Тамара и ее тихий, словно бы чувствовавший за собой вину, супруг обрадовались бы чужому присутствию. Они покинули дом рано, а вернулись поздно. Но все-таки вернулись, демонстрируя твердость намерений. Еще среда принесла тучи и ливень, затопивший сад. Потоки воды отмыли окна и горгулий, прочистили глотки водосточных труб и узкие колеи дорожек. На траве вода собиралась лужами и целыми озерцами, которые росли, грозя затопить дом. Дом не боялся. Он смотрел на людей и примерялся к ним, порой отзываясь на вопросы ласковым голубиным воркованием.
