– На непонятном языке!
– В мире много языков. Я читал. Есть китайский. И еще арабский…
Конечно, я был прав, но разве дело было в этом? Роберт затеял игру, и мне предстояло стать ее участником.
– Она попала сюда случайно. Ее принес человек… – Взгляд Роберта метался по чердаку, останавливаясь то на одном, то на другом предмете. – Ее принес человек, который…
– Который ее принес.
Роберт дернулся и уперся в меня злым взглядом: он впадал в ярость, когда фантазию его перебивали. Позже он признался, что в подобные минуты его разум совершенно беззащитен, и грубое слово подобно камню, выпущенному из пращи. Оно уродует мысли и всю задумку.
Но тогда он не стал ничего объяснять, лишь забрался на сундук – матросский, с покатой крышкой и навесным замком, дужка которого успела проржаветь насквозь, – и задумался. Он умел думать по-особому. Он скукоживался, упираясь подбородком в колени, а голову зажимал ладонями, как если бы опасался, что мысли сбегут. Его губы приходили в движение, а лицо меняло выражение за выражением. В нем уже тогда обитали все эти люди, которых Роберт позже отпустил на страницы собственных книг.
Более того, они появлялись, вне зависимости от желания Роберта, возникая от малейшего соприкосновения с миром. Обрывок ли материи, случайный ли взгляд, небрежная фраза, оброненная кем-то, или вот тот же несчастный искалеченный револьвер, который доживал свой оружейный век взаперти – все это порождало героев. На револьвер Роберт и указал, велев мне:
– Дай.
Я протянул ему оружие, а он потребовал Библию… потом распятие… он указывал на вещь, и я подносил их, как будто был разумной собакой.
– Нет… нет… – Роберт спрыгнул со своего трона и завертелся на месте. Он выронил револьвер, но вцепился в саблю, как будто она представляла особую ценность.
– Он охотится на демонов! – возвестил Роберт, упирая острие мне в грудь. – Он охотится на демонов! Ты понимаешь? Он родился давно… очень давно! Когда этого ничего не было! Он объездил весь мир! Ну или почти весь. В Африке был точно. В таких местах, которые тайные…
С горящими глазами, брызжа слюной, Роберт рассказывал мне об этом выдуманном человеке так, словно был распрекрасно знаком с ним и, более того, регулярно имел честь приглашать на чай. И уже во время чаепития выслушивал все эти удивительные истории, которыми засыпал меня сейчас.
Я же смотрел на Роберта и не мог понять – как?
Я и сейчас не могу.
Верно, эта единственная его черта, украсть которую невозможно, хотя я и пытался.
