Солнце вскарабкалось высоко. Жарило крышу, накаляло. И Кирочкину спину тоже, особенно между лопатками. Постепенно жар становился невыносимым, как если бы сковородку поставили. Две сковородки… двадцать две… уже и сама Кирочка – одна большая сковородка с запекшимся нутром.
Нельзя плакать.
Терпеть. Ее будут искать и обязательно найдут.
Когда-нибудь.
Ради Алешеньки… его в специальную школу надо. Он талантливый очень, только без денег все равно не возьмут. А деньги закончились почти. И еще Кирочку уволили… Олег на ней женится. Он не нравится Кирочке, но ради Алешеньки она потерпит.
У Олега достаточно средств, чтобы обеспечить мальчику хорошее образование.
Захочет ли Олег?
Кирочка найдет способ… ради сына… только бы выжить. Только бы удержаться.
– Эй! – Крик донесся издалека, как будто из-за горизонта, линия которого белой нитью прошила небо. Выше нити ползли облака, а ниже Кирочке не получалось глядеть. – Кира! Ау!
– Ау, – сказала она шепотом, сдерживая слезы.
– Кира!
Кричали уже рядом. И надо отозваться. Если Кирочка не отзовется, то ее не найдут. Никогда-никогда. Она умрет здесь, на этой крыше, и птицы съедят мясо, растащат кости, оставив лишь упрямые пальцы, которые намертво приросли к крыше.
– Кира!
– Я здесь!
Судорога на горле ошейником. И голосок слабенький. Громче надо.
Сил нет.
Надо. Ради Алешеньки. Она ведь умела жить ради Алешеньки. И сейчас сумеет не жить, но выжить.
– Я здесь! Здесь! Эй! Ау!
Каждый звук расшатывал звенья ошейника, и наконец тот съехал, позволяя крику вырваться на волю. Кирочка визжала, громко, истерично, страшась и падения, и самой себя, и еще того, что сердце не выдержит.
А когда замолчала, то поняла, что внизу уже никого.
Ее не услышали?
Или тот, кто кричал, просто проверил, жива ли жертва? А если это сам Олег? Если он решил избавиться от Киры, не желая жениться? Уж замуж невтерпеж. Без мягкого знака. Слова-исключения. Жизнь как исключение. На редкость нелепая…
Окно распахнулось.
– Эй, ты тут? Что ты тут делаешь? – Олег попытался выбраться на крышу, но застрял и, фырча, отплевываясь, подался назад.
– Я… я тут… тут я…
– Давно?
– Д-да.
Слезы текли на руки, жгли раскаленную солнцем кожу, разве что не шипели.
– Как ты тут оказалась?
– М-меня… м-меня заперли! Я пошла за тобой. И потерялась. И лестница тут. Я на лестницу, а она вот… закрылась. И шаги еще. Я не сумасшедшая! Я слышала шаги! Он хотел меня убить. И я сбежала.
Жить – хорошо. Говорить – хорошо, цепляясь словами за этого случайного человека. Он ведь пришел и, значит, не бросит. Спасет. Это чудесно, когда кого-то спасают, например, в сказке. Кирочка любит сказки.
