От командировочных денег оставалась небольшая сумма и. конечно, мне надо было потратить ее с толком. Как? Разумеется, купить женские кофточки, а себе нейлоновую рубашку. Упаковав свой скромный багаж, я ждал своих знакомых, которые должны были отвезти меня в копенгагенский аэропорт. Наконец, они явились в отель, оба с огромными сумками. Их надо передать их женам. Сумки я, конечно, взял, но мои коллеги не потрудились хотя бы намекнуть мне, что в них находится. Самолет был практически пустой. Кроме меня летели двое советских сотрудников торгпредства в Исландии и какой-то американец. Стюардесса предложила нам пообедать и принесла бутылку коньяка и «Цинандали» Конечно, мы все выпили и перед посадкой меня охватило приятное чувство расслабленности. Все-таки за две недели я изрядно устал.
Я издалека увидел Шуру. Она пришла меня встречать, но между нами стояли двое таможенников.
— Сколько времени вы были в командировке?
— Две недели.
— Это все ваши вещи?
— Это все мои кофточки, — только усилила мое смущение Шура.
Я не предвидел этого вопроса и, не зная что находится в сумках, не мог ответить утвердительно. Доказать, что я лгу, ничего не стоило бы. Таможенник открыл сумку. Сверху лежала нейлоновая рубашка.
— Одна, вторая… — стал считать таможенник. Наверное, еще родственников, друзей, но это не мое дело.
— Пусть за рубашками зайдут на таможню.
Открыли вторую сумку. Сверху лежала газета «Гардиан». Под ней, разумеется, рубашка. Один из таможенников приготовился потрошить сумку.
— Подожди, — остановил его другом. — Вы из какой организации?
— Комитета по Атомной Энергии.
— Закрывайте сумку, можете идти.
Кажется, слово «атом» еще не перестали уважать.
— Пройдемте со мной, — обратился ко мне стоявший рядом капитан-пограничник.
Мы зашли в небольшую комнату. Капитан держал в руках «Гардиан».
— Зачем вы ввезли в Советский Союз реакционную западную газету? Мы об этом сообщим в вашу организацию.
Настроение было подпорчено и исправилось после тарелки борща.
Придя на следующее утро в лабораторию, я подробно рассказал об увиденном и услышанном. Среди новостей, взволновавших Флерова и других, было известие, что американская группа в Беркли получила данные о сто втором элементе — нобелии, не согласующиеся со шведскими, которые считались доказательством открытия сто второго элемента. После разговора с Флеровым я позвонил Курчатову, который плохо себя чувствовал и был дома. Обругав меня за приключение в аэропорту, Курчатов пригласил зайти к нему домой. Он лежал в постели и выглядел страшно усталым.
