Паузу прервала Лотта, прохныкавшая:
— Я не люблю тушеную капусту!
Ловиса сморщила нос.
— Она плохо пахнет.
— Это брюссельская капуста, — поправил племянницу Тенгвальд. — Она очень полезная. В ней много витаминов. Если не понравится, можете не есть. Но сначала попробуйте.
Девочки во все лопатки припустились к дому, предупредив, что они попробуют капусту только один раз, да и то из уважения к дяде.
Тенгвальд, неторопливо шедший рядом с Сигрид, тяжело вздохнул.
— Я должен был поставить будильник. Не следовало оставлять их так надолго.
— Вы работали, — ответила Сигрид. — На прошлой неделе фру Истгорд предупредила, что вам предложили важный контракт и что вы в цейтноте. Так что я все понимаю.
— Но девочки могли попасть в беду.
Он явно чувствовал себя виноватым.
— Мне очень жаль, что я не успела прибыть до отъезда их родителей, — сочла нужным сказать Сигрид. — Но я ничего не могла поделать. — Она пожала плечами. — Врачи не разрешают мне пользоваться самолетами.
— Да, я помню. Амалия говорила, что вам временно запретили летать.
Сигрид ткнула себя пальцем в висок.
— Во всем виновато среднее ухо. Я не ощущаю никакой боли. Со мной все в порядке. Но врачи говорят, что мои барабанные перепонки могут не выдержать резкого перепада давления.
— Понятно.
Наступило тягостное молчание. Босиком Сигрид чувствовала себя неуютно, но не хотела портить туфли водой, стекавшей по ногам с подола мокрого платья. Интересно, заметил ли Тенгвальд исходящий от нее слабый, но острый запах соли?
— У вас есть опыт работы с детьми?
— Что? — Вопрос заставил Сигрид вздрогнуть. — Опыта нет. Но ваша сестра решила, что я сумею найти с девочками общий язык.
— Поймите меня правильно, я ничуть в этом не сомневаюсь, — заверил Тенгвальд.
Он явно собирал информацию, нужную для того, чтобы составить о ней мнение. Но Сигрид по привычке избегала рассказов о себе. Некоторые факты ее биографии не следовало знать никому.
— Просто вы так ловко с ними обращались… — продолжил Тенгвальд. — Особенно с Лоттой. Она очень переживает из-за отъезда Амалии и Фредрика.
Плитки, которыми был замощен внутренний дворик, оказались холодными и гладкими.
— Легко представить, каково ей приходится. — Сигрид облизала губы и переложила туфли в другую руку. — Ребенка, который переживает, нужно пожалеть.
— Если так, то вы сняли камень с моей души.
Ею снова овладело странное оцепенение. Казалось, температура воздуха сразу подскочила на несколько градусов.
— Должно быть, вы устали, — мягко сказал Тенгвальд. — Два дня дороги — это не шутка. Я покажу вам вашу комнату. Можете привести себя в порядок.
