Сигрид не хотела быть простушкой, на которую никто не обращает внимания. Может быть, она необразованная в буквальном смысле этого слова. И даже не слишком умная. Но зато умеет сделать так, чтобы ее считали светской леди не только в Туресунне или Шиене, но даже в самом Париже.
Тенгвальд это заметил. Впрочем, Тенгвальд замечал все.
Ее потянуло к нему с первого взгляда. У Тенгвальда были потрясающие зеленые глаза и пышные черные волосы. А его улыбка наверняка подействовала бы на любую женщину.
И все же Сигрид не приходило в голову, что эта тяга может быть взаимной. Она была уверена, что от нее потребуется только одно: держать в узде собственные чувства. Но в этом, похоже, она ошиблась.
Когда в тот вечер они с Тенгвальдом оказались на кухне, с ними обоими произошло что-то непостижимое. Сначала Сигрид ничего не замечала. Когда он говорил о том, что обожает свою мать, у него сияли глаза. Но при упоминании об отце выражение лица Тенгвальда изменилось. Что это, горечь? Он быстро сменил тему, но Сигрид была заинтригована. Что могло вызвать трения между Тенгвальдом и его отцом?
Однако вскоре ее отвлекло ощущение того, что в воздухе накапливается электричество. Сигрид и присниться не могло, что между ней и Тенгвальдом может возникнуть что-то вроде вольтовой дуги. Но это произошло.
Когда он прикоснулся к ее лицу. Сигрид чуть не упала в обморок. Казалось, перед ней разверзлась пропасть. Она полностью лишилась способности говорить и связно мыслить. Но сердце работало исправно, а тело… тело обдало таким жаром, словно его охватили языки пламени.
К счастью, она сумела вывести себя из этого состояния, овладеть собой и сказать Тенгвальду правду. Ей нет дела до того, почему воздух между ними шипит и потрескивает.
— Сигрид!
Она вздрогнула, поняв по тону Лотты, что девочка окликнула ее уже не в первый раз.
— Ты в порядке? — спросила малышка.
Сигрид кивнула.
— Что ты делаешь?
Не желая признаваться, что она мечтает о дяде Тенгвальде, Сигрид тут же сочинила экспромт.
— Я смотрю на красивых леди в журнале.
Девочка подошла ближе, посмотрела на фотомодель, рекламировавшую губную помаду для лета, и равнодушно пожала плечами.
— Ты в тысячу раз красивее ее.
Эти слова согрели Сигрид душу.
— Спасибо, милая. Рада слышать.
— Это тебе, — сказала Лотта и протянула ей желтый одуванчик.
Сигрид взяла цветок и улыбнулась в ответ.
— Какой красивый… Ты у меня просто лапочка.
— Я буду скучать по тебе.
— А я по тебе, моя радость.
