Прерывать занятия своей команды я не хотел, так что подобрал упавшую ветку и начал вспоминать математику с геометрией. Начиная с простых формул и насколько памяти хватит. Затянуло… Застрял было на сериях Тэйлора, но потом пошло. «Испортил» много песка. Пришёл в себя от полностью офигевшего Жена.
– Что это, мой принц?
Блин, надо же было накалякать целую простыню (без преувеличений) на латинице…
– Это? Математика. Тебя я тоже этому научу. Буквы, правда, латинские – это язык западных римлян. На нём говорил святой Константин.
Ненавязчиво увожу разговор в сторону, а сам затираю свои художества. Кстати, надо будет напрячь Жена записать всю эту лабуду на амхарском, пока не забыл. Сейчас-то память освежилась, а потом?
Надо день заканчивать… Ляп на ляпе и ляпом погоняет. Это алкоголь или вчерашняя исповедь на меня так подействовала? Оставив бойцов с Женом дальше заниматься, я взял кошку на руки и отправился на боковую, хоть ещё и не стемнело. Под Артемидино мурчание заснуть получилось быстро.
Встал я с рассветом. Выспался отменно. Лёг-то вчера засветло, а Эфиопия где-то недалеко от экватора, так что спал я как минимум часов одиннадцать… а то и все тринадцать. Да, повезло, что не законопатило меня в плебея, а то бы мучился суровым бытом и недосыпанием. Артемида ещё спала; и правильно, уважающий себя котей должен спать до шестнадцати часов в день. Я не стал её мохнатить, чтобы ненароком не разбудить, и вышел из комнаты.
Монастырь ещё дремал. Но скоро забегают вездесущие монашки, чинно пойдут служить заутреню святые отцы, загремит утварью горемычный повар. Но пока что царство сна удерживало монастырь, с боями отступая из соседней деревни. Я вдохнул холодный утренний воздух полной грудью и задержал дыхание. Как же здесь красиво! Из-за холмов тяжело карабкался медный лик солнца и недовольно пускал дорожку по озеру. Сейчас бы окунуться в обжигающе холодную воду и хреначить «за буйки баттерфляем», как говорил незабвенный Лесь Подревлянский. Но нельзя – бегемотам и микробам чихать на утреннее вдохновение. Я медленно выдохнул. День не вступил ещё в свои права и не разогнал ночной холод. Горный климат во всей своей красе. Чтобы занять время до появления слуг, а также уменьшить риск простуды, я пробежался в монастырский сад. Именно так, босиком, по утренней росе, начхав на жуков и гусениц.
Банальной зарядкой заниматься не хотелось. Рассвет привёл меня в состояние детско-щенячьего восторга, и душа требовала большего. Почему бы и нет? Я размялся, уделив особое внимание растяжке, и начал вспоминать. Первые ката. Простейшие блоки и удары. Никаких ухищрений, так, упражнения для отработки базовых стоек и движений. Ката чуть посложнее – серия Хейян, тоже простые удары и немного связок. Каждое ката – сначала медленно, вспоминая движения, и дать телу запомнить стойку. Повторить ещё раз – мы не гордые, движения должны быть максимально близки к эталону. В теле принца заниматься карате – сплошное удовольствие. У меня в самые лучшие времена (я не всегда был толстяком, закабанел года через три после университета) не получалось выполнять движения настолько правильно и с такой необычной лёгкостью. Молодец принц, атлет! А теперь перейдём к ката настоящим – Бассай дай и первая текки. Начинаю также медленно, вспоминая шаг за шагом… Вообще, эти ката – последние, что я хорошо выучил, перед тем как бросить заниматься (работа, переезд…). Поверхностно помнил я ещё парочку чёрнопоясных ката, но именно что поверхностно. Повторю их ещё раз, очень медленно… Смотри ведь, восемь лет прошло, а вспомнилось, как будто вчера занимался… И ещё раз, уже на полной скорости. Ах, хорошо. Коричневый пояс – это вам не Брюс Ли, конечно, но он у меня честно заработанный. А вспомнить молодость для восторженного утра оказалось самое то. Я довольно потянулся и вдруг заметил Каасу. Блин, подкрался, ниндзя африканский!
