Неограниченная власть российских монархов поражала воображение, особенно американское, воспитанное на демократических принципах. Марк Твен, побывав в России, писал о своей встрече с Александром II: «Право же, странно, более чем странно сознавать, что вот стоит под деревьями человек, окруженный кучкой мужчин и женщин, и запросто болтает с ними, человек как человек, – а ведь по одному его слову корабли пойдут бороздить морскую гладь, по равнинам помчатся поезда, от деревни к деревне поскачут курьеры, сотни телеграфов разнесут его слова во все уголки огромной империи, которая раскинулась на одной седьмой части земного шара, и несметное множество людей кинется исполнять его приказ».
Американцы искали оправдания сильной деспотической власти в России, объясняя ее неблагоприятным климатом, природой, необходимостью удерживать империю от распада.
Роскошь и богатство двора, церемонии и обряды производили на иноземцев сильное впечатление. Но засилье казенщины и принуждения, особенно в Петербурге, выглядело угнетающим. Маркиз де Кюстин восклицал: «Здесь движутся, дышат только с позволения или по приказу, поэтому все мрачно и имеет принужденный вид; молчание царит в жизни и парализует ее!»
В пазлах под названием «Любовь к Родине» всегда недостает каких-то очень важных частей. Обычно бреши образовываются на месте фигурок правителей.
Русская покорность очевидна. Очевидно и другое: власть в России не любят. Терпят, но не любят. Могут любить царя – как мифическую фигуру. А власть, с которой сталкиваются каждодневно, русские по традиции терпеть не могут.
Уже в XVII веке власть сильно подорвала свой авторитет, произведя церковную реформу. Тут большая часть населения засомневалась – от Бога ли эта власть? А вдруг от дьявола? Правило «всякая власть от Бога» имеет исключения. А именно – перед самым концом времен должен править Антихрист. А вдруг он уже пришел?
Ему-то повиноваться ни в коем случае нельзя. Даже Иван Грозный признавал единственное ограничение власти: властям нужно повиноваться во всех вопросах, кроме веры.
Монахи Соловецкого монастыря, подобно тысячам верующих, восприняли церковную реформу как катастрофу. Покориться они не могли, а бунтовать против власти считали грехом, и видели из сложившейся ситуации один выход: написали письмо царю с просьбой, чтобы он прислал солдат и убил их: «Вели, государь, на нас свой меч присылать царьской и от сего мятежного жития переселити нас на оное безмятежное и вечное житие...» Многие ревнители старой веры сожгли себя в срубах. Но к смерти были готовы не все противники реформы... Часть населения ударилась в бега, чтобы зажить своей жизнью, абсолютно независимо от государства. И молиться по-старому.
