Я должен поблагодарить еще одного человека, предоставившего мне бесценную информацию, — мать моего отца, милую бабулю Уайт. В годы учебы в Глазго я жил у бабушки, но все эти пять лет даже не подозревал, что ее дом на Эннисленд-Роуд был богатейшим хранилищем архивных материалов. Бабушка относилась к тем людям, которые никогда ничего не выбрасывают. Летом 1981-го годы в конце концов наложили свой отпечаток на эту удивительно независимую и энергичную леди. В восемьдесят девять лет ее разум и тело стали слабеть, поэтому ей следовало перебраться в Йоркшир — поближе к своей семье. Через две-три недели после переезда бабушки в частную лечебницу в Харрогите я нанял фургон, чтобы перевезти ее вещи из Глазго. Их было великое множество, в том числе содержимое кладовки. В эту крошечную комнатушку бабуля Уайт запихивала все, что не хотела выбрасывать. Вещи из кладовки перекочевали на чердак к отцу в Тирлби и пролежали там, всеми забытые, больше шестнадцати лет, пока я не откопал их в 1997-м. Это был кладезь информации.
Альф Уайт регулярно писал родителям пространные письма вплоть до 1980-х годов. Его мать сохранила их все, и многие из них оказались захватывающим повествованием.
Некоторые, написанные во времена душевной и финансовой борьбы, раскрывают чувства отца в трудный и напряженный период его жизни. Эти пыльные, сложенные в беспорядке письма из старой каморки в Глазго позволили мне узнать ту часть жизни отца, которая прежде была скрыта от меня. Многие люди помогали собирать информацию для этой книги, но самый бесценный вклад сделала старая женщина, бережно хранившая любую мелочь, связанную с сыном, который так много значил для нее.
У каждого человека в тот или иной период жизни бывают откровения, я же набрал их целый букет с тех пор, как решил написать биографию отца. Прежде всего я осознал, что по-настоящему оценил работу отца только после его смерти. В свою защиту могу сказать, что в этом нет ничего удивительного, так как отец не любил обсуждать свои успехи на литературном поприще. Помню, в середине 1970-х, когда его книги прочно обосновались на первом месте в списках бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», он иногда говорил мне: «Меня уже пятнадцатую неделю называют лучшим бестселлером в Америке, — удивительно, правда?» — «Здорово, пап!» — отвечал я, и на этом разговор заканчивался. Этого ему было достаточно. Его гораздо больше интересовали другие темы.
Местные жители, в том числе и фермеры, очень мало говорили о славе своего «ветеринарщика», но это не означает, что они о ней не знали. Отцу нравилось такое отношение, однажды он даже сказал мне, что был бы очень удивлен, если бы хоть горстка его друзей-фермеров прочитала его книги. Возможно, он ошибался.
