На дачах было водяное отопление с угольными котлами. У всех на заднем дворе была куча антрацита и куча шлака.
Газ был привозной, в баллонах. Воду подвели (и обновили наконец ванные с сортирами) несколько позже. Магистральный газ — еще позже. Газовые водогрейные колонки ставили с осторожностью. В некоторых домах до 70-х были огромные дровяные колонки. У нас тоже такая была.
Телефон стоял у отдельных, особо отмеченных товарищей. Может быть, у десяти человек из шестидесяти. Но зато посредине поселка стоял домик под названием «контора». Там сидел бухгалтер, заседало правление. А в прихожей этой конторы, ключ от которой был у каждого дачника, стоял телефон. По вечерам люди ходили звонить. Через «восьмерку». Соединялось не всякий раз. Очередь стояла человек пять. Ирочка Матусовская звонила своему мальчику и громко кричала в трубку слова любви и неги. Описывала, как она без него скучает. Ему, наверное, было плохо слышно. Она говорила по буквам. Ее никто не торопил.
Электричка к нам не ходила. Доехать можно было на машине. Или на автобусе. От остановки 2 км пешком. Из них треть пути — через лесок. Никто не боялся. Даже поздним темным вечером. Не знаю почему. Шли себе безмашинные граждане и гражданки с кошелками, и ничего.
чем занимались до 1969 года.
Мы приехали в поселок году в шестидесятом, кажется. Отец тогда еще не был в Союзе писателей. Его приняли в 1961-м.
Сначала снимали две комнаты на даче у писателя Маклярского. Писатель-чекист. Друг Льва Шейнина, которому впоследствии продал этот большой (шестикомнатный) дом.
Маклярский был комически жаден. Привозил из Москвы ненужные почтовые конверты и отдавал домработнице:
— Это на растопку.
Однажды принес на кухню тарелку с котлетой. Поставил на стол, за которым сидела работница и его престарелая теща.
— Вот вам котлета, — бодро сказал он. — На двоих. Рубайте!
Потом мы снимали финский домик у профессора Волкова. Он заведовал кафедрой эстетики в Академии общественных наук. Иногда приезжал, поливал яблони. Голый, пузатый, в трусах до колен. Весельчак. Пропускал шланг через трусы и изображал сами понимаете что. Эстетик, понятное дело. В Литературной энциклопедии про него поместили оскорбительную статью. Все почему-то смеялись.
Волков предлагал отцу купить дом в любую рассрочку. Отец хотел чего-то посолиднее. Этот дом купил Генрих Боровик и живет там посейчас. Правда, обстроился.
Потом мы несколько лет снимали крохотный домик (т. н. «времянку») у литературоведа Вл. Викт. Жданова. Жилая площадь — меньше 20 метров. Печка-шведка. Плюс терраска и холодная комната (моя). Вода на улице. Сортир тоже. Но мы любили этот домик почему-то. В 1966 году туда привезли мою полугодовалую сестру. С няней. Как справлялись — загадка.
