Очерки уголовного мира царской России | страница 9



   Что бы вы думали? Так и оказалось все в точности! Этакого человека мы должны ублажать. Он охраняет наши капиталы от всякой шантрапы и пользу нам великую приносит!

   Слова пьяного москвича послужили сигналом: меня тотчас же окружили, кто жал руки, кто лез целоваться. Какой-то особенно экспансивный и не менее пьяный субъект вывернул огромный бумажник и заорал:

   - Может, деньги нужны? Бери без стеснениев, милый человек! Бери, сколько хошь...

   Другой ввел в зал оркестр, заигравший туш. Заорали "ура!".

   На шансонеток, съехавшихся со всех концов Европы, посыпался дождь сторублевых бумажек, и пошел пир горой, неудержимый, дикий, не знающий границ ни в тратах, ни в сумасбродствах, - словом, тот пир, о масштабах и размахе которого не могут иметь и не имеют хотя бы приблизительного понятия все те, кто не родился с русской душой.

   Оглушенный, растроганный и в полном изнеможении вернулся я к себе в гостиницу.

   На следующее утро я покинул Нижний и возвратился в Москву.

   Вызвав к себе Таньку, я сказал ей:

   - Ну, полно ломаться! Говори же, где Петька?

   - Ой, да что вы, господин начальник, все о том же. Я говорила Уже много раз, что ничего о нем не знаю.

   - Так-таки ничего не знаешь?

   - Разрази меня Господь! Не сойти мне с этого места! Лопни мои глаза! Ничего не знаю!

   - И глаз своих не жалеешь?

   - Да, господин начальник, пусть лопнут, ежели вру!

   Я, не торопясь, вынул из кармана бриллиант, развернул бумажку и издали показал его ей.

   - А это видела?

   Танька вспыхнула и прошептала: "Видела".

   Я взял мою записочку с ее надписью на обороте.

   - А это видела?

   - Я писала, - чуть слышно прошептала Танька.

   - То-то и оно!... А говоришь - "лопни мои глаза"! Ведь записочку то я тебе послал, я же и ответ твой из рубашки расшил!

   Эх ты, Танька, Танька! Сама же своего Петьку выдала!

   С Танькой сделалась форменная истерика.

   Возвращая похищенные вещи княгине Шаховской-Глебовой-Стрешневой, я заметил в ней не только радость, но и немалое смущение.

   - Господи, как это ужасно! А я-то заподозрила этого честнейшего и ни в чем не повинного человека! Как взгляну я теперь ему в глаза?

   Как взглянула княгиня в глаза своему верному французу - мне неизвестно. Но образ этого рыцаря надолго запечатлелся в моей памяти.


Васька Смыслов

   Ваську Смыслова Московская сыскная полиция знала прекрасно.

   Он уже несколько раз нами арестовывался за мелкие кражи; но, отбыв тюремное наказание, снова принимался за свое "ремесло".