Что-то начинающееся на «Б». «Б» и еще «й». Что бы это могло быть?
Да, Мотаун Филли снова вернулся! И…
Оператор уже не скрывал любопытства. Впрочем, как и Робин.
— Вы в порядке? — участливо спросила она. — Может, экран плохо виден? Хотите попробовать еще раз?
— Далее следует… — объявила Мэгги чересчур громко. «Пожалуйста, Господи, — в отчаянии умоляла она, — я никогда больше ни о чем не попрошу тебя, только дай мне справиться».
Она смотрела на экран, она старалась изо всех сил, но «б» вдруг стало «д», а «щ» почему-то переворачивалось…
— Сразу после следующего рекламного ролика вас ждет океан забойной музыки…
Буквы превратились в загадочные иероглифы, а Робин и оператор уставились на нее с хорошо знакомым выражением. Жалость.
— Далее вы услышите то же дерьмо, которое слушали вчера, — рявкнула Мэгги, прежде чем резко развернуться, забыв о каблуках — каблуках Роуз, — и устремиться к двери, вытирая на ходу слезы.
Пробежала через приемную, едва не сбив с ног мисс Кожаный Комбинезон, и выскочила в коридор, но еще успела услышать голос Робин:
— Следующий! Соберитесь, у нас полно работы!
Льюис Фелдман стоял на лестничной площадке с букетом тюльпанов в одной руке и коробкой конфет в другой. Плечи сгибались под грузом дурного предчувствия, таким же тяжелым, как его зимнее пальто. «Перестану я когда-нибудь нервничать?» — гадал он, тяжело вздыхая у двери Эллы Хирш.
«Самое худшее, что она может сделать, — это сказать "нет"», — напомнил себе Льюис, перекладывая тюльпаны в левую руку, а конфеты — в правую и уныло рассматривая брюки, которые, несмотря на все его труды в прачечной, так и остались помятыми и с подозрительным пятном под карманом, словно протекла шариковая ручка.
Льюис мрачно подумал, что, вероятнее всего, именно так и было.
Он напомнил себе, что не стоит бояться отказа. Это его не убьет. Если уж микроинфаркт, случившийся три года назад, не убил, то Элла Хирш тем более.
Конечно, в море плавала и другая рыба, рыба, готовая выпрыгнуть из воды прямо в его лодку еще до того, как ему придет в голову насадить наживку. Но его не интересовала Лоис Зифф, ввалившаяся к нему через две недели после похорон Шарлы с кугелем[18] и в блузке, расстегнутой на лишнюю пуговицу, обнажавшей три дюйма морщинистой ложбинки между грудями. Его не интересовала Бонни Бегелман, подсунувшая под дверь конверт с двумя билетами в кино и запиской, в которой говорилось, что она «будет счастлива присоединиться к нему, когда он пожелает».
