— Не люблю сладкое, — объяснила она.
От всего этого спектакля Роуз затошнило… очень затошнило… едва не вырвало… Желание тайком подобраться к холодильнику и стащить мороженое стало невыносимым. Насколько помнила Роуз, именно так и закончился вечер.
И теперь она умоляюще смотрела на Сидел, отчаянно желая поскорее покончить с делом, оставить Мэгги и вернуться к Джиму… если он все еще ее дожидался.
— Мне очень жаль, — заявила Сидел таким тоном, что сразу стало ясно: ни черта ей не жаль. — Но если она пила, значит, сюда не войдет.
— Но я-то не пила. Позвольте мне поговорить с отцом.
Сидел снова покачала головой.
— Ты не несешь ответственности за Мэгги, — торжественно произнесла она, вне всякого сомнения, цитату из книги «Суровая любовь». Или, вернее, из рецензии на «Суровую любовь». Сидел не очень любила читать.
— Я должна поговорить с ним, — повторила Роуз, зная, что это безнадежно. Сидел загородила собой дверь, словно опасаясь, что Роуз и Мэгги могут каким-то образом прокрасться мимо нее в дом. А от Мэгги толку ждать не приходилось.
— Эй, Сидел, — прокричала она, отталкивая сестру. — Выглядишь отпадно! Опять сделала что-то новенькое? Подтянула подбородок? Имплантаты щек? Немного ботокса? Поделись секретом?
— Мэгги, — прошептала Роуз, хватая сестру за плечи и мысленно умоляя заткнуться. Но та продолжала:
— Неплохой способ растратить наше наследство!
Сидел наконец соизволила взглянуть не в пространство между девушками, а непосредственно на них. Роуз видела ее насквозь. И точно знала, о чем та думает. О том, что ее доченька, драгоценная Марша, никогда бы не стала вести себя подобным образом. В то время, когда отец и Сидел поженились, Марше, более известной как Моя Марша, исполнилось восемнадцать. Первокурсница университета в Сиракузах, Моя Марша успела стать членом комитета по организации встреч бывших выпускников, вступила в самое престижное женское студенческое общество, получила диплом с отличием, проработала три года помощником одного из лучших нью-йоркских дизайнеров по интерьеру, до того как выйти замуж за зазевавшегося мультимиллионера и благосклонно согласиться стать матерью и хозяйкой шикарного особняка с семью спальнями на Шорт-Хиллз.
— Вам лучше немедленно уехать, — заключила Сидел и закрыла дверь, оставив сестер на улице.
Мэгги задрала голову, вероятно в надежде, что отец сбросит свой бумажник, чего, разумеется, не дождалась. В ярости она направилась к подъездной дорожке, выдрала по пути куст живой изгороди и метнула к порогу, где он и приземлился в фонтане грязных брызг. Не успела Роуз опомниться, как Мэгги стащила с ног ворованные туфли и швырнула в нее:
