— Нет, нет. я не хочу, это нехорошо, — сопротивлялась Сюннёве.
— Ты сама только сейчас сказала, что давно не была так счастлива, как сегодня, так пойдем же учиться!
— Но ведь это нехорошо, нехорошо!
— А ты попробуй и увидишь, как хорошо!
— Ах какая ты упрямая, Ингрид!
— Так сказала кошка воробью, который никак не хотел сидеть на месте, чтобы кошке было легче его сцапать. Идем танцевать!
— Да я бы с удовольствием, но…
— Я сейчас буду Торбьорном, а ты его молодой женой которая хочет, чтобы он танцевал только с ней одной.
— Но…
Ингрид уже напевала.
— Но…
Сюннёве еще пыталась что-то сказать, но тщетно, — она сама уже приплясывала. Впереди шла Ингрид, делая большие шаги и по-мужски размахивая руками, за ней плыла Сюннёве мелкими шажкам и с опущенными глазами. А Ингрид пела:
Лиса забилась под кусток
На лужайке,
А серый зайка — прыг да скок
По лужайке!
Смотри, как даль сквозит кругом,
Как, светит солнце вешним днем
На лужайке!
Лиса, смеясь, добычи ждет
На лужайке!
А зайка знай бежит вперед
По лужайке.
Рассказ не блещет новизной. —
Вот так и ты играешь мной
На лужайке!
Лисица ждет, а зайка — прыг
По лужайке,
И в лапы к ней попался вмиг
На лужайке.
Вот так! Теперь он будет знать,
Как веселиться и скакать
По лужайке!
— Ну как, хорошо или не хорошо? — спросила Ингрид, когда они остановились, тяжело переводя дух. Сюннёве засмеялась в ответ и сказала, что ей хотелось бы поучиться танцевать вальс. Вокруг не было ни души и они, забыв обо всем на свете, принялись за дело. Ингрид показала подруге, как нужно ставить ногу, «потому что вальс — штука трудная».
— О, все в порядке, лишь бы попадать в такт! — сказала Сюннёве, и Ингрид решила, что можно попробовать. Они начали вальсировать, Ингрид пела, а Сюннёве ей подпевала, сначала тихо, а потом все громче и громче. Вдруг Ингрид остановилась и удивленно развела руками.
— Да ты, оказывается, умеешь танцевать вальс! — воскликнула она.
— Ну, не будем говорить об этом, — сказала Сюннёве и снова подхватила Ингрид.
— Но где же ты научилась?..
— Тра-ля-ля, тра-ля-ля! — запела Сюннёве и стала кружить подругу все быстрее и быстрее. А Ингрид пела:
Видишь, солнце пляшет на горе за бором, —
Попляши и ты, — солнце сядет скоро!
Речка к океану волны вскачь пустила, —
Что ж, и ты попрыгай, впереди могила!
Клонится береза, стонет, ветру вторя, —
Так и ты согнешься от забот и горя!
Видишь…
— Какая странная песня, — сказала Сюннёве и остановилась.
— Я и сама не знаю, что это за песня. Ее пел Торбьорн.
