Инга Стефани поехала обратно в Катербург.
«Нет, плохая я заведующая, — думала она, нажимая на педали велосипеда. — Я слишком мало знаю своих учеников. Разве я имею понятие о том, что творится у них дома? Разве мне известно, в каких условиях они воспитывались?»
Теперь она стала смотреть на Али-бабу другими глазами. О том, чтобы исключить его из интерната, она больше и не помышляла. Напротив, ему следовало помочь. Но как?
Инге Стефани был необходим хороший совет.
Прибыв в Катербург, она разыскала Мукке.
Хильдегард Мукке, нахмурившись, слушала её рассказ.
— Избивают парня, да к тому ещё пропивают его деньги! Вот это мне нравится! — воскликнула она в гневе. — Счастье ещё, что мы наконец узнали об этом. Завтра утром я поговорю с бухгалтером. Впредь заработок Хорста Эппке будет передаваться интернату. Ну, а что касается отчима, то мы ему вправим мозги. Он о нас ещё услышит. От парня он больше не получит ни пфеннига. Отныне распоряжаться заработком Хорста будете вы, как заведующая интернатом. Всё, что ему причитается, он будет получать от вас. Парень должен понять, где ему лучше и кто его истинные друзья…
— Ты, Рената, невозможный человек! Ну расскажи же мне наконец, у кого была моя брошка.
Бритта мучила Ренату до тех пор, пока та не заговорила.
— Смотри только не проболтайся никому, — попросила она.
— Да что ты!
Это «да что ты» Бритта, которая никогда не умела хранить секреты, забыла так же быстро, как сказала.
Уже через час к Ренате прибежала запыхавшаяся и раскрасневшаяся Рози.
— Рената, знаешь новость? Брошка была у Али-бабы. Все говорят об этом. Прошлой ночью он опять напился. Можешь себе представить, фрейлейн Стефани подобрала его на лестнице.
— Ну, а если какой-нибудь болтун скажет тебе, что на луне устроили ярмарку, ты тоже поверишь? — набросилась Рената на болтушку Рози.
История с брошкой передавалась из уст в уста. Заноза и Факир не верили своим ушам. Как же это могло случиться? Вчера вечером Али-баба лёг в постель совершенно трезвый, а теперь вдруг говорят, будто ночью он пьяный лежал на лестнице.
— Ну и что же? Мы ведь спали, — заявил Карл Великий. — Как мы могли заметить, что Али-баба припрятал бутылку водки, и тихонько выпил её под одеялом? Это логично! Могу спорить, что всё было именно так. Уж я это выясню.
Во время ужина, когда в столовой запахло мятным чаем и варёной картошкой, Карл Великий начал задавать ехидные вопросы.
— Фрейлейн Стефани, — спросил он, — правда ли, что правительство издало распоряжение, согласно которому со вчерашнего вечера в интернатах отменяются правила внутреннего распорядка?
