— Хорошо, — сказал мужчина.
Он не дрожал. Напротив, он держался очень даже спокойно.
Когда к нам стал подходить парень из дорожной полиции, он высунул голову в окно, чтобы тот не сунул туда свою.
— В чем дело?
Полисмен по-военному отдал честь.
— Вы не брали по дороге пассажиров? — спросил он.
— Нет, — сказал человек с седеющими волосами, — я еду с женой и с сыном моего садовника, а попутчиков вообще никогда не беру. Случись что с ними — страховая компания проходу не даст. А что, кто-нибудь сбежал?
— Угу, — буркнул полисмен. — Ладно, проезжайте.
Мой водитель благословил его сердечным взмахом руки и уверенно включил скорость.
Когда мы проехали заслон, он, не оборачиваясь, сказал:
— Положите-ка трубку на место и перестаньте валять дурака.
На мгновение я потерял дар речи и почувствовал себя полным кретином. Я и не заметил, что на машине два зеркала: одно на обычном месте и второе на левом переднем крыле. В него-то он и заметил мою уловку.
Я не мог взять в толк, почему он меня не сдал. На него это было не похоже. Я-то воображал его образцовым гражданином, крепко сидящим на своих принципах и всегда готовым что-нибудь пожертвовать на полицейский алтарь… Честное слово, я просто оторопел.
Я глуповато засмеялся. Реакция не бог весть какая, но в моем положении и в моем наряде трудно было придумать что-нибудь получше. Я сунул трубку на место и откинулся на спинку сиденья.
Женщина больше не смотрела в мою сторону. Мужчина молчал.
Через двадцать минут мы проехали туннель Сен-Клу. Водитель съехал по спуску, обогнул клумбу у моста, проехал по левому берегу реки, затем свернул на узкую улочку с богатыми особняками.
Я недоумевал, куда это мы едем и почему он меня не высаживает, хоть и не сдал полиции.
Все эти вопросы прыгали в моей голове, как стая кузнечиков, но я гордо молчал.
Еще один поворот — и машина остановилась возле дома из шершавого камня. Мужик прогудел клаксоном условный сигнал. Почти сразу же за забором заскрипел гравий, и ворота отворились.
Поместье было большим и каким-то печальным. Огромный сад казался заброшенным — это и нагоняло меланхолию. Это, да еще закрытые ставни на окнах.
Мы подкатили к парадному. Женщина вышла и стала подниматься по ступенькам. Я вышел тоже. Я стоял посреди сада, плохо соображая, что со мной происходит. В голове у меня гудело.
Ворота уже закрылись, и от них шел высокий черноволосый парень в джинсах и черном свитере, державший руки в карманах.
На слугу он был не похож. Однако по его манерам было видно, что он и не родственник, и не друг семьи.
