Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз | страница 59





Илл. 21.«Хвостатые» люди — не редкость на древних неолитических изображениях. Ритуальный танец с хвостами и подобиями бунчуков на внутренней части миски. Культура Мацзяяо, деревня Шансуньццзя, провинция Шаньдун.


В принципе жезлы, чаще всего выполненные в виде фаллолингамов, являются указанием на шаманскую практику, которая была широко распространена в неолите. Шаманские жезлы встречаются у народов каменного века севера Дальнего Востока, Приморья. Обнаружение жезла вместе со знаками солнца, луны и гор говорит также и о наличии «космогонического управления» миром со стороны шамана, который способен властвовать над этими силами.


Символика «первых правителей»

Самый известный историограф древнего Китая Сыма Цянь (I в. до н. э.) начинает свое изложение истории Поднебесной с эпохи «трех мудрецов и пяти первоимператоров» или «пяти правителей».

Эта эпоха «высокой древности» (шан гу), как уважительно именовали ее многие философы, считалась идеалом мудрого правления, добрых и спокойных нравов. Конфуций и Мэн-цзы считали ее поистине золотым веком, призывая людей Поднебесной брать пример с первоправителей и вернуться к нравам прошлого. В историографии постоянно ведутся споры о реальности этих людей, однако подавляющее большинство исследователей склоняется к тому, что это были либо полностью мифологические личности, либо не столько «правители» (дм), сколько племенные лидеры.

Перед «пятью правителями» шли «три мудрейших»: Фуси, его сестра и Илл. 22 жена Нюйва и «священный земледелец» Шэньнун, научивший людей обработке земли, а также считающийся основателем лекарственного использования трав и других растений. Предание о «трех мудрейших» относится к какой-то иной традиции и, вероятно, было добавлено к списку первых правителей Китая уже позже, в тот момент, когда разрабатывалась общая картина китайской мифологии.

Вообще, цифра «пять», являясь священным числом в китайской магической традиции, ассоциируется с Небом и представляет собой один из элементов механизма сакрализации истории.

Некие племенные лидеры, возможно, разрозненные и не являвшиеся правителями одного народа, оказались объединены в единую линию «пяти» с тем, чтобы сама история раннего Китая обрела неслучайный, священный характер.

Для историописателя Сыма Цяня именно «пять правителей» являются началом истории вообще, не случайно он начинает свое изложение в «Записках историка» с эпохи, когда властвовали эти пять удивительных людей. Для китайских историописателей в общем никогда не существовало четкого разделения на мифологическую и реальную историю; более того, миф лишь подтверждал и освящал исторический факт, поэтому рассказ Сыма Цяня не может быть ни подтверждением, ни опровержением существования эпохи «пяти правителей». Впрочем, это для нас в данном контексте и не столь важно. Значительно важнее, что это — точка отсчета того, что в Китае понималось под «историей».