Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз | страница 104
Илл. 53.Бронзовый топор с изображением таоте. Он был обнаружен в погребении народности богу; это означает, что вера в этого духа бытовала у разных народов, населявших Китай, а само изображение придавало оружию ритуальный характер. Подобный топор был символом правителя.
Династия Шан. Суфутунъ, провинция Шанъдун
Большая часть древних изображений чаще всего трактуется как изображение духа предка, хотя в первом приближении довольно сложно понять, о каком конкретно предке — племени, рода, клана, семьи или конкретного человека — идет речь. На части таких изображений предок выступает в виде стилизованного фаллического элемента, обычно называемого таоцзу — «глиняный предок».
Очевидно, он символизировал живительную силу рода, способность к продолжению жизни и в этом плане не многим отличался от подобных ему изображений предков, скажем, в африканской или древнерусской культурах. Логически он как бы противостоял культу мертвых, который в древней культуре играл значительно большую роль, чем символика жизни, и одновременно дополнял этот культ. Значительно более интригующе выглядит другое изображение — некого духа, возможно предка, в виде огромной то ли головы, то ли маски с большими глазами, — нередко выполненное в виде сложных спиралевидных линий. Этот дух встречается во многих видах и на многих изображениях: на бронзовых сосудах, на костях, на керамических сосудах, в виде фигурок из нефрита, камня и бронзы. До сих пор китайцы изготавливают в виде лика этого духа нефритовые пряжки для поясов и небольшие нефритовые амулеты на грудь, считая их оберегами, и расписывают им стены домов.
Часто этот образ как бы проступает из языков пламени или тумана в виде лика получеловека-полузверя и уже этим напоминает результат каких-то неясных видений и ощущений. Причем устойчивость этого изображения оказалась столь сильной, что, зародившись в конце II — начале I тыс. до н. э., в сильно трансформированном виде оно дожило до эпохи Тан (V–VII вв.). Впрочем, уже в начале нашей эры оно начинается восприниматься не столько как изображение какого-то существа, сколько просто как традиционный узор, а в середине I тыс., по-видимому, уже никто не мог объяснить его изначальную суть. Очевидно, что этот дух, представленный в сотнях вариаций на тысячах изображениях, и являлся центральным «героем» древних китайцев. Но кем он был? Духом предков? Персонажем видений? А может быть, пришел в Китай от каких-то других народов, и сами китайцы уже и не знали его изначального смысла? Мы не можем исключить этот вариант, принимая во внимание то, что многие герои китайской древности, описывающиеся как первоправители китайского народа, например Фуси, Яо и некоторые другие, считались пришедшими на Центральную равнину откуда-то с запада.
