Я уже открыла рот, чтобы прервать визгливое завывание отработанной неоднократным применением командой 'пшла отсюда', как Илваритель протянул свою руку, и что-то прошептал зловредной рыжей гавкалке.
Песик немедленно заткнулся, завилял хвостом и помчался знакомиться.
Хозяин тоже решил в этом поучаствовать, широко улыбнулся, обнажив десны, и кокетливо представился:
— Лев Валерьевич. Просто чудо, что Мика к вам подошел! Он такой застенчивый!
У меня на этот счет имелось другое мнение, но я его оставила при себе и терпеливо в течение получаса слушала монолог брюнета.
Лев Валерьевич разливался соловьем. За пятнадцать минут мы узнали все подробности рождения, взросления, и сложности пубертатного периода его шавки за три тысячи уе.
Следующие пятнадцать минут разговор шел об одинокой, и само собой, очень чувствительной, ранимой душе, которой, увы и ах, безумно не хватает любви и понимания. При этом мужчина так выразительно и кокетливо смотрел на эльфов, что они в замешательстве оглянулись на меня. Половину из вдохновенного спича перворожденные явно не поняли, хоть по-русски уже неплохо говорили, но все равно, от быстрой речи пока терялись. К тому же Лев Валерьевич определенно прибыл к нам откуда-то со стороны Воронежа и при разговоре страшно гхыкал, кое-что даже я понять могла только с опозданием в несколько секунд, а что уж говорить про ребят.
Пока эльфы в недоумении крутили головами, я широко улыбнулась брюнету, и сквозь зубы сказала:
— Дальше эту тему развивать не советую.
— Почему? — наивно удивился любитель экзотики.
— Убьют, — мой ответ заставил вовремя замереть руку назойливого п… в общем, нехорошего человека, над коленом одного из эльфов. Подозреваю, что это спасло Льву Валерьевичу сохранность его смазливой физиономии, а может быть, даже жизнь, потому как лица моих подопечных постепенно меняло понимание происходящего.
О-о-о…теперь даже я поверила, что они настоящие воины!
Черты стали резкими, хотя и не утратили своей красоты, но теперь схватить кого-нибудь из эльдаров за колено или другую часть тела мог только самоубийца. А еще, не знаю, в чем тут дело, но стало совершенно очевидно, что эти красавцы вовсе не люди.
Лев Валерьевич от такой перемены опешил и сник. Его взгляд суетливо заметался по сторонам, напрасно ища поддержки. А потом брюнет тихо сказал:
— Извините, я… простите бога ради…не поймите меня превратно…
Он приготовился спешно отчалить в другую сторону, но зацепился взглядом за обновки эльфов и словно окостенел, замер, как завороженный, потом медленно потянулся к штанам Селливена, схватил их, бормоча:
