— Да будет вечен и славен властитель Турана, султан султанов!
Крупное лицо владыки, побитое оспой, нахмурилось.
— Велик и могуч Туран — краса и гордость сельджукидов! — сквозь стиснутые зубы процедил Санджар, блеснув черным огнем глаз, — А что сделали вы, чтобы ваш повелитель спокойно спал ночью? Разве я… мы мало платим вам? Не жалуем своим вниманием? — голос султана крепчал.
И вдруг его перебили удары барабана. На широкую, мощеную белым камнем возвышенность выводили шестерых, приговоренных к казни. Серые, помятые лица, изодранная одежда и отросшие волосы несчастных говорили о том, что они успели познакомиться с дворцовым зинданом.
Высокий, костлявый палач с толстой дергающейся губой бережно стер шерстяной тряпочкой с длинного меча баранье сало и, разминая плечи, прошелся около плахи из столетнего гуджума. Остановился, примерился и легким движением огромных рук глубоко вогнал меч в красноватое дерево.
Санджар, опершись о выступ бойницы, задумался. Черные брови сошлись у переносицы. В больших, глубоко посаженных глазах разгорался огонь мести. Он был страшен. И даже самые близкие к повелителю согнули спины в низком поклоне, не зная, на кого может обрушиться гнев повелителя.
Султан медленно повернулся к царедворцам.
— Знаете ли вы, за что сейчас отделят этим людям головы от туловища?
Придворные молчали.
— Огузы Балха отказались платить нам подати и кормить воинов, закрепленных за городом… Омар! — громко позвал султан.
Человек со связанными руками, согнувшийся крючком, оторвал голову от земли.
— Омар, нам известно, что ты присвоил половину податей и хотел еще собирать с огузов, Так?
Понимая, куда клонится разговор, другие чиновники стали разгибать спины и только один белый тюрбан все еще крепко прижимался к узорчатому ковру. Сборщик податей пополз к ногам султана.
— Взять! — кивнул Санджар страже, даже не взглянув на побелевшего подчиненного. Воины так заломили руки сборщика податей, что у того затрещали сухожилия.
— Обезглавить вместе с этими, — султан кивнул в сторону площади.
Для придворных гроза миновала. Плотным кольцом они окружили Санджара, облегченно зашептались.
А там — на придворцовой площади, звонкий голос извещал собравшихся:
— Именем султана!.. Сейчас на площади великого Мерва будут казнены те, кто возмутил покой нашего единственного и неповторимого… Именем Султана!.. И каждый, кто посмеет нарушить величайший покой солнца и щита нашего, каждого, кто нечестивыми поступками заставит волноваться опору священного престола, будет казнен так же, как этот недостойный житель Турана!
