В купе ворвался Иссумбоси, потрясая двумя фарфоровыми бутылочками.
— Смотри! Первые трофеи! Теперь признай свою ошибку, недостойный этого напитка!
— Признаю! — рассмеялся Эдано. — Это тоже утешение от невзгод!
— О конечно. Но, господин унтер-офицер, утешение это очень короткое, и не каждый к нему может прибегнуть, а религия всем доступна. Она сейчас многим нужна…
“Религия многим нужна, она утешает. А деда и религия не сможет утешить”.
Они приехали в поселок вечером. Как тяжела была первая встреча! Старик высох, ссутулился, стал ниже ростом. С какой радостью он бросился навстречу Ичиро и как сразу сник, увидев повязку камикадзе. “Внучек, внучек…” — растерянно шептал он, и слезы катились по морщинистым щекам.
Дед плачет! Ичиро был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова, а только обнимал старика. А Тами! Она низко поклонилась Ичиро и сразу вышла во двор. Вернувшись, она оставалась молчаливой.
Поселок показался Ичиро меньше, грязнее. Бедность выпирала изо всех углов, и даже вогнутые крыши домов казались придавленными от невзгод.
Дед, немного успокоившись, стал рассказывать безрадостные деревенские, новости. Сосед убит в Бирме, Его дочь Намико стала взрослой девушкой и мобилизована убирать рис на полях помещика. Сейчас она дома — поранила ногу.
— Каждый день забегает узнать, есть ли вести от тебя. Любит, наверное… Хорошая жена кому-то будет…
Ичиро смутился. В его памяти Намико оставалась подростком, немного угловатым, то по-мальчишески задиристым, то нежной и робкой девчушкой.
— Плохи у всех дела, внучек, — продолжал дед, не замечая смущения внука. — Почти половина призванных в армию не вернётся. Урожай забирают — для армии. Люди недоедают. У нас разве только помещик Тарада да староста недурно живут.
— Тебе, дедушка, теперь будет положен двойной паёк и пенсия. Я назвал тебя как единственное родственника.
— Лучше бы мне не получать этот паек. Да и много ли надо такому старику, как я?
Вскоре сели за стол. Тами раздобыла где-то риса и настряпала для Ичиро любимые им кушанья. Подавая, она просила извинения за скромный ужин.
— Надо было предупредить о приезде, — укорял и дед. — Мы бы приготовились…
Утром дом деда первым посетил Иссумбоси. Он был под хмельком и заявил, что плевать хотел на все собрания и чествования, которые затевает староста. Пусть приходят сюда и говорят, что находят нужным.
Вскоре с визитом явился староста во главе делегации из наиболее видных жителей. Иссумбоси держался важно, надменно, сам на себя не был похож. Едва ораторы высказались, как он бесцеремонно их выпроводил. Достал из кармана бутылку сакэ:
