— О Боже! — прошептала Брайди.
С неожиданной горячностью Падди выпалил:
— Ты раскрепостила меня, Брайди. Я снова стал самим собой.
Слезы слепили ей глаза.
— Я так рада, — прошептала она, тронутая до глубины души. — Я так рада.
— С первой нашей встречи я понял, что должен получить тебя, но даже представить себе не мог, что это будет так. Черт побери, у меня нет слов!
— Может, их вообще нет, — сказала Брайди. — Вероятно, есть моменты, когда за нас говорят наши тела.
— Устами младенца глаголет истина, — весело подхватил он.
— И младенец хочет доставить наслаждение, — пробормотала Брайди, обвивая его руками и вздыхая с удовольствием. — Разве это не лучше Брайтона?
— Это мысль года, — пробормотал Падди, положив щеку ей на руку и засыпая.
Она погладила его по щеке и свернулась подле него, наслаждаясь теплом его тела и всем сердцем понимая, что это и есть счастье.
Падди спал недолго. Открыв глаза, он рассмеялся веселым смехом, который так любила Брайди.
— Так мне это не приснилось?!.. — пробормотал он, обняв ее за талию одной рукой, а другой — дотронувшись до ее груди.
Бедром она почувствовала его готовность вновь предаться безумию любви. Вспыхнув, она сказала:
— Я хочу есть. Почему это в готических романах, которые я читала, никогда не говорится, что в самый разгар любви, когда герой целует героиню, у нее урчит в животе.
— Это намек? — спросил Падди.
— Лимонник, — громко заявила она, блестя глазами.
— Форель Шэрон.
— Только я не уверена, что у меня хватит сил накрыть на стол.
— Так я тебя вымотал? И как тебе это нравится, Брайди?
— Еще как, — живо подхватила она, глядя, как он смеется, и радуясь вместе с ним.
Все же кое-как им удалось встать. Брайди надела халат и тряхнула головой, чтобы высвободить волосы. Падди натянул брюки и рубашку, не застегивая на ней пуговицы. Между поцелуями, то ласковыми и шутливыми, то страстными и затяжными, они перекусили чипсами с соусом и выпили вина, пока Падди готовил форель на терраске, откуда хорошо было видно выбирающуюся из океанских волн луну. Затем они сели за простой сосновый стол у окна, ели, болтали и смеялись по каждому пустяку.
Падди был счастлив. Брайди видела это своими глазами.
И ему страшно понравился ее лимонный пирог.
Она сварила кофе, и они пили его, сидя рядышком на диване в гостиной. Брайди зажгла свечу, и пламя ее освещало энергичное лицо Падди, который рассказывал ей о своем детстве и о своих беспокойных родителях, утонувших на плоту в Арктике, когда ему было семь лет.
