Чудовище не прекращало страшно завывать, и этот отвратительный звук было невозможно выносить. Дезари захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого ужаса умирающих и раненых птиц, потоки шипящей крови вампира, заражающей все вокруг, как будто она жила сама по себе и даже обладала разумом.
Певице было трудно заставить себя смотреть на вампира. Чудовище с каждой секундой становилось все более уродливым, но все же отказывалось признать свое поражение и продолжало сопротивляться. Косматые волосы его спутались от слипшейся крови, он корчился от боли и злобно шипел, получая очередной удар от птиц. Однако уже сейчас судьба его была предрешена, и у него не оставалось ни малейшего шанса на спасение.
А по земле расползалась его ядовитая кровь в поисках очередной жертвы. И те растения, которых она коснулась, тут же чернели и увядали. Дезари только сейчас обратила внимание на то, что ее собственная ранка на шее от когтя вампира сильно болит. Кожа вокруг нее вздулась, словно у этой твари были ядовитые когти. Но если это незначительное ранение вызывает у нее нестерпимую боль, то что же сейчас должен испытывать Юлиан, ведь вампир процарапал его когтями до самой кости! Она снова обратилась к его мыслям, и опять убедилась в том, что сейчас голова Свирепого занята одним, как бы поскорее уничтожить зло.
Дезари захотелось рвануться на поляну и подобрать всех тех искалеченных птиц, которые так храбро нападали на вампира, помогая Юлиану сразиться с ним. Свирепый был вынужден принять их помощь, хотя ему было нестерпимо жаль этих красавцев.
Сердце Дезари болело за Юлиана, за Дария и за всех тех, кому приходилось биться с вампирами не на жизнь, а на смерть. Она прекрасно понимала, что единственным правильным способом общения с вампирами было их полное уничтожение. Но приходилось учитывать еще и то, что каждый охотник рисковал не только собственной жизнью, но и душой тоже.
Дезари попыталась успокоиться, чтобы ее мысли несли с собой только силу и уверенность, и только после этого направила поток энергии Юлиану, стараясь укрепить его решимость в бою. Сама она не была способна убивать. Ее душу переполняло сострадание, и сейчас она молилась о том, чтобы ее мысли не помешали Юлиану и не уменьшили его желания разделаться с чудовищем.
Свирепый сразу же почувствовал прилив свежих сил и был за это очень благодарен своей подруге жизни. Он потерял много крови, и сейчас чувствовал сильное жжение от ядовитой крови вампира даже сквозь слой совиных перьев. Но он и не думал отступать, а продолжал с завидным упорством налетать на вампира, всякий раз все глубже впиваясь когтями в его грудь. Только когда Юлиан понял, что пробил вампиру и кожу, и мышцы, и кости, он принял свой обычный вид и отдал мысленный приказ совам улетать.
