— И то и другое.
— С участком земли или без?
— Как получится. А что? Есть что-то на примете?
— Виноградники старика Хаммершмидта выставлены на продажу. Их, конечно, давно не обрабатывали, оборудование на винодельне устарело, дом требует капитального ремонта, но погреба в хорошем состоянии. Люк собирается приобрести владения.
— И ты говоришь об этом мне? — удивилась Габриель. — Зачем?
— Но тебе нужны офис и погреба?
— Если мне все понравится, я окажусь его конкурентом, — заметила Габриэль. — И ты не можешь этого не понимать.
— Я знаю. — Симона расплылась в улыбке. — Зато будет весело.
— Интересно знать, кому? Я серьезно, подруга. Спасибо, что подала ценную мысль, но как же твой долг перед семьей? Помнится, было время, когда ты ставила преданность своей семье выше собственного счастья. Что произошло с взглядами той Симоны?
Лицо ее подруги детства вытянулось.
— Та Симона горько сожалеет, что не ухватилась за свое счастье обеими руками. — Она пожала плечами. — А впрочем, может, я просто повзрослела и стала мудрее.
— Тебя не интересует, как обстоят дела у Рафа? — прямо спросила Габриель.
Симона отпила глоток шампанского и перевела взгляд на долину, половина которой принадлежала ее семье.
— Хочу. Так как он поживает?
— Одержим нашим бизнесом.
— Он счастлив?
— Вот этого я утверждать не могу.
Симона помолчала:
— Женат?
— Нет. Он встречался с несколькими женщинами. Их могло быть куда больше, но на первом месте у него работа. — Габриель также пригубила превосходное шампанское. — Раф строит свою собственную империю, чтобы доказать всем, что он на многое способен. Кому всем? Да самому себе, матери, которая никогда его не любила, наследнице Дювалье, которая никогда в него не верила, и лучшему другу, у которого он не нашел поддержки.
— Все было не так, — слабо запротестовала Симона. — И ты знаешь это не хуже меня.
— Я знаю. Да и Раф говорит, что понял, почему Люк не мог стать его партнером. Братишка согласился и с тем, что в то время вы оба были слишком юны, чтобы вступать в брак, не говоря уже об отъезде в Австралию. В общем, он твердит, что работает как вол просто потому, что это доставляет ему удовольствие. Но все шито белыми нитками — ясно, что он загружает себя, чтобы не сойти с ума от горьких мыслей и воспоминаний.
— Хочу еще выпить, — заявила Симона.
Габриель протянула ей свой бокал:
— Плесни мне тоже. Можешь меня стукнуть, если думаешь, что от этого тебе станет легче, — предложила она, заметив, что у подруги дрожит рука.
