Пока я диктовал свою статью по телефону, Нино стоял рядом и молча слушал. Глядя на его обиженно вытянувшееся лицо, я спросил:
— Очевидно, ты хочешь сказать мне следующее: «Если уж нельзя назвать имя Кацуё Симотани, то по крайней мере написали бы, что полиция допрашивает по подозрению в убийстве некую особу — скажем, г-жу К.С.». Так?
— Да! Ведь никто, кроме нее, не мог совершить убийство! Это же бесспорно! — запальчиво воскликнул Нино.
— Так уж и бесспорно?
Он удивленно захлопал глазами, а я поучительно заметил:
— В этом мире ничего бесспорного не бывает.
Нино с упрямым видом отвернулся от меня и пробурчал:
— Такая «бомба», саму Йоко Минэ застрелили. Представляю, как все другие распишут эту сенсацию, а мы…
Его обида в общем-то была мне вполне понятна. Десять лет назад я вел бы себя точно так же.
— Я выйду на время, — сказал я, поднимаясь, — а ты посиди у телефона, вдруг из редакции позвонят.
— Куда это вы?
— В «Адонис». Слыхал про такое заведение?
— А как же, его обычно зовут просто «Яма».
— Это мне известно. В этой самой «Яме» когда-то начинала скромной певичкой Йоко Минэ.
Так что о Йоко Минэ я знал не меньше, чем мой юный коллега. Меня никогда особенно не интересовал механизм «чуда», благодаря которому обычная девчонка вдруг становится «суперзвездой». Но, раз уж произошло убийство, не мешало копнуть поглубже.
Я взял такси и поехал до квартала Тёдзя-мати, где полно маленьких кафе и ресторанчиков. «Адонис» — тесная, грязноватая забегаловка. Когда я вошел в зальчик, то первым делом увидел в углу видавшее виды пианино; по клавишам барабанила длинноволосая девица, раскачиваясь всем телом и напевая что-то хриплым голосом. Свободных мест почти не было, за столиками в основном сидели молодые парни. Если мне не изменяет память, Адонисом звали прекрасного юношу, в которого влюбилась Афродита. Думаю, попадись здешние «адонисы» на глаза греческой богине, она потребовала бы переименовать заведение.
Я сел на свободный деревянный стул и стал ждать. Вскоре появился официант: куцая маечка, пузырящиеся на коленях джинсы — в жизни не видел таких официантов. Собственно, я понял, кто это, только когда он спросил:
— Тебе чего принести?
— Пива, — ответил я и, ясное дело, не услышал в ответ ни «слушаюсь», ни «будет исполнено».
Я оглядел зальчик повнимательнее. В костюме, кроме меня, тут не было никого. Чумазые «адонисы» с длинными лохмами, вид которых поверг бы в ужас представителей Лиги парикмахеров, сидели, посасывая водянистые коктейли, и громко спорили о рок-музыке. Я перевел взгляд на певичку. Она обращала на зал еще меньше внимания, чем зал на нее, — самозабвенно трясла волосами и раскачивалась в такт ударам по клавишам.
