Я покупаю велосипед и не без трепета сажусь в седло. Я катаюсь десять, минут, час, полтора — и в восторге спешу домой. Разве это головная боль?! Ерунда! Значит, моя программа уже затрагивает самое существо болезней — мозг и сосудистую систему. Ведь срыв не наступил.
Я пробую на другой день. Головная боль и кружение вроде бы оживают, но через час спадают до обычных. Я гоняю на велосипеде неделю — и привкус дурноты слабеет и слабеет. Сомнений быть не может: хроническая болезнь сосудов отступает! Не беда, что я слезаю с велосипеда скрюченный позвоночными болями, — их можно стерпеть, я привыкну к положению за рулем.
Я раскатываю в прохладные дни в одной легкой рубашке. Потею, и пот непрестанно сушит прохладный ветер, а я не простужаюсь! Стало быть, и в этом организм начинает выправляться. Стало быть, глубинные процессы меняют направление!
И уже каждое утро и вообще при подходящих случаях твержу: «Я здоров! Я здоров!..» И уже в разговорах я поправляю себя, коли ловлю на том, что обмолвился и произнес слово «больной». Недопустимо даже бездумное повторение подобного слова.
Лучше не вводить в оборот термины, отрицательно влияющие на психику и, следовательно, жизненный тонус. Осознав это, я заменяю их на другие, но не менее точные, Я не говорю: «Боюсь…» Это поневоле снижает энергию жизни и сопротивления. Я говорю: «Опасаюсь…» Ибо страх и производные от него чувства уродуют нашу психику, незаметно, но уродуют. Человек ничего не должен бояться. Он может сознавать риск и исключать его. Он может испугаться, но это мимолетное чувство — защитная реакция. Оно не имеет ничего общего с патологией страха. А именно эта патология в большинстве случаев начинает расстраивать деятельность внутренних органов.
С каждым днем возрождается способность много читать. Я влезаю в книги, радуясь встрече с каждой. Я читаю и раздумываю, как много книг делает нас слабыми, убивает в нас энергию, оправдывает бесконечные компромиссы, пугает печальными судьбами! Когда подобное сеет большой и настоящий мастер слова, все это представляется едва ли не правдой, единственной жизненной правдой — оправданием уступок воли и себя. И в музыке я вдруг разглядел много слезливого и безропотно тонущего перед злом.
Почему столь часто торжествует зло? Оно коварней, идет недозволенными путями, приспособленней к борьбе? Я отнюдь не фетишизирую феномен воли. Я сознаю и социальный характер зла. Однако я искренне убежден: злу нельзя уступать. Везде и всюду ему надо противопоставлять энергию поведения и великую жизненную стойкость. Всякая уступка злу утяжеляет не только твою жизнь, но умножает тяготы всех.
