«Меняю на хлеб… Меняю часы на шроты… Золотой браслет — на кило хлеба. Кольцо — на двести граммов… Меняю на кило овса золотой хронометр… Меняю… Меняю…»
С толкучки Олег возвращался румяный и весёлый. Запершись с отцом в конторке, он вытаскивал из потайных карманов полушубка очередную добычу. При тусклом свете коптилки отец неторопливо зашивал драгоценности в грязный потёртый ватник. Как-то он сказал Олегу:
«Довелось мне с твоей покойной матерью видеть в музее наряд царя Алексея Михайловича. Каких только драгоценных каменьев там не было! Но сдаётся, что ватник мой стоит сегодня дороже того царского кафтана!»
Ватник был на отце и в тот час, когда в июне сорок второго года в конторку булочной вошли двое военных. Они предъявили ордер, сделали обыск и увели отца. Дальнейшей его судьбой Олег не интересовался…
Красный глаз светофора сменился жёлтым. Олег Владимирович нажал на акселератор. Сверкнул зелёный глаз, и машины рванулись вперёд. Но воспоминания двадцатилетней давности были навязчивы, неотступны. Олег Владимирович вспомнил, как однажды, проснувшись на рассвете, увидел, что отец обыскивает карманы его полушубка, ощупывает ватные штаны, шапку-ушанку. «Догадался, что не всё отдаю», — подумал Олег, и ему стало смешно, что он так ловко провёл отца: утаённые драгоценности он прятал в бачке бездействующей уборной. А когда чекисты увели отца, Олег вытащил из бачка свою добычу, зашил её в штаны и отправился на эвакопункт. Через день его эвакуировали в Кировскую область…
У художника Басов пробыл не более четверти часа. Акварели ему понравились, он договорился о порядке оформления заказа и отправился в гостиницу.
Подъехав к «Континенту», Олег Владимирович легко взбежал по лестнице, успев бросить взгляд на уныло топтавшихся у своих чемоданов бездомных приезжих. Ему доставлял удовольствие растерянный вид людей, оказавшихся без крова в большом незнакомом городе. Он выслушивал их, смотря куда-то поверх головы просителя, и отвечал тихим спокойным голосом, что мест нет. С нетерпением ждал он момента, когда какой-нибудь приезжий, отчаявшись получить место в гостинице, неуклюже совал ему пятёрку. В такие минуты гневу Олега Владимировича мог позавидовать сам Зевс Громовержец! Своды «Континента» дрожали от его негодующих обличительных слов. Немедленно составлялся акт о преступной попытке виновного дать взятку и сообщалось об этом в районную прокуратуру. Неудивительно, что в ОБХСС и в Тресте гостиниц имя Олега Владимировича Басова сияло в ореоле честности и неподкупности.
