. Это и Клюев, это и Городецкий, отчасти Клычков, особенно же молодой Есенин: эта его голубая рубашка, золотой гребень, привешенный к поясу для расчесывания молодецких кудрей, и сафьяновые сапожки.
Прежде всего поставлено Самодержавие, а к нему пристяжка Православие. И это формула всей синодальной системы. Именно в николаевское время при обер-прокуроре Протасове Церковь окончательно оформляется как государственное ведомство православного исповедания. Напомню, что все-таки, несмотря на все заявления иллюстрированных газет, при Николае избрать патриарха так и не удалось; это не случайно: не удалось преодолеть самодавление государства, т.е. «петровщину».
Что касается самих славянофилов, то они этой уваровской формулы не принимали никогда. Ее принимал Погодин, но Погодин, хотя и примыкал к «русским началам», но не к славянофильству. Славянофилы все строго лояльны к существующей власти, но лояльность они понимают, примерно, как митрополит Сергий, впоследствии патриарх: лояльность — это добросовестность, это не иметь ножа в голенище и камня за пазухой — то есть в общем вещь-то отрицательная. Они добросовестно относились к существующей власти, но они хорошо различали властителей, где Николай I, а где Александр II, например весьма характерна и эта последняя эпитафия Тютчева на гроб Николая I:
Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые,
Все было ложь в тебе,
Все призраки пустые,
Ты был не царь, а лицедей.
Так вот, — суета, пустые призраки, и сам творец этих призраков — лицедей. Простите, и Нерон был лицедеем. Ясно, что и славянофильский взгляд на государственность ни в коей мере не характеризуется ни уваровской формулой, ни ее непрямым толкованием, какое мог дать Погодин, ни ее реальным содержанием.
Славянофилы не были особенно чутки к вывеске. Ну, скажем, С.Т. Аксаков одевался в русскую одежду под влиянием своих сыновей. Но к нему, заметьте, наведывалась полиция, к больному человеку. Ну, Хомяков одевал своих детей по-русски. Но ведь для детей всегда немножко нужна игра. И то, что на нем армячок, душегреечка, на девочке сарафанчик, шапочка с меховой опушкой — это весело. Но жена у него ходила по-европейски, ни в кокошник, ни в сарафан не рядилась. Пожалуйста, посмотрите ее портрет в Абрамцеве — совершенно нормальное европейское платье, нитка жемчуга…
И, наконец, начало славянофильства историческое, хронологическое — это 1839 год; а напомню, что первое “Философическое письмо” Чаадаева вышло в это 1836-м году. В 1839 году прочитываются две статьи — Хомякова «О старом и новом», и статья И.В. Киреевского «О народных началах». Это уже прошло 14 лет после декабристского восстания. Напомню, Хомяков знал о готовящемся восстании, он был ровесником младших декабристов (он 1804 года рождения), но он этой всей затее абсолютно не сочувствовал.
