— Все искусство — от Бога, и мы обучаемся ему в меру сил. — Его лицо перекосило, когда он посмотрел на Петера. — Максимальная дань, которую мы можем отдать совершенству, состоит в совершенном подражании Ему.
Он снял перстень со стержня и натянул на свой указательный палец до сустава. Затем он сделал нечто такое, чего я не видел прежде: взял бутылку, налил немного чернил в блюдечко и окунул перстень в лужицу. Потом извлек его — почерневший и липкий. Он провел пальцем по печатке, а после этого со всей силой придавил ее к листу бумаги на столе. Когда он поднял руку, на бумаге осталось идеальное изображение бегущего оленя. Потом он окунул перстень в чернила еще раз, еще раз протер печатку пальцем, вдавил в бумагу, и точно такой же олень появился рядом с первым. Конрад разорвал бумагу пополам и подал половинки мне и Петеру вместе с болванками перстней со стержня.
— Вот вам образец. Пфенниг тому, кто создаст более точную копию.
Пфенниг меня не волновал — я знал, что получу его. Конрад в чем-то ошибался, казалось мне. Работая с перстнем, я размышлял над этим. Сначала я взял тоненький кусочек пергамента, напитанный водой до прозрачности, и, используя освинцованное стило, перевел на него изображение. Далее нанес на болванку перстня тонкий слой воска и натер заднюю часть моего пергамента свинцом. Потом я зажал болванку в тиски, положил сверху пергамент и, нажимая на него, перевел на воск изображение. Когда я снял пергамент, на воске появилось светло-серое изображение оленя.
Взяв исходный перстень, я сравнил два изображения и сразу же понял, в чем загвоздка.
— Герр Шмидт, — сказал я. — Какое изображение вы приказали нам скопировать?
Он оставил свой разговор с Герхардом и скосился на меня, как на идиота.
— Изображение на печатке.
— Но дело в том… — Я запнулся, но набрался сил, чтобы продолжить. — Олень на вашей печатке смотрит вправо, а олень на бумаге — влево. Идеально точная копия… — Мой голос замер.
— Изображения на печатке, — повторил он и отвернулся.
Теперь мой мозг занялся отысканием способа разрешить эту задачу. Я соскреб воск с перстня, стер оленя, смотрящего не в ту сторону, и начал все заново. Взял шарик воска побольше, размял его на столешнице, сделал плоским и ровным. Петер молча смотрел, широко раскрыв глаза; его собственные усилия пока что привели к созданию чего-то похожего на хромую собаку, но никак не оленя.
Я перенес изображение на вощаную плашку, прочистил его резцом, потом обмакнул воск в блюдечко с чернилами и придавил его к листу бумаги, как это делал Конрад. В конечном счете у меня получилась вторая копия оленя — на бумаге она расположилась задней частью к первой, и голова этого оленя смотрела вправо. Воодушевленный успехом, я перевел изображение на болванку перстня.
