Я схватил тростниковое перышко из чернильницы и крупно нацарапал подпись в конце листа. Горя желанием произвести на хозяина впечатление ученостью, я подписался по-латински. Johannes de Maguntia — Иоганн из Майнца. Хенхен Генсфлейш, мальчик, которым я был, исчез, оставленный на пристани Майнца шестью днями ранее.
Конрад Шмидт был не из восторженных людей. Он взял бумагу, посыпал впитывающим влагу песком и оставил сохнуть.
Я воспользовался этим мгновением, чтобы получше разглядеть человека, от которого теперь зависело мое будущее. Ему было лет пятьдесят. Глаза темные и глубокие, щеки впали от возраста. На нем была бордовая рубаха, а поверх нее длиннополый жилет, отороченный мехом; на пальце левой руки здоровенное кольцо — дорогое, но не безвкусное. Из-под бархатной шапочки выбивались седые кудри, в каждой его черте, казалось, сквозила умеренность и рассудительность. Когда он улыбался, что случалось редко, то казался лишь печальнее.
А что же он получит взамен? Я посмотрел на свое отражение в серебряном зеркале на стене за его плечом. Безусловно, я был идеальным молодым учеником. На мне была свежая белая рубашка, которую я купил в Майнце и не надевал целую неделю, пока баржа шла вниз по реке. Мои волосы под матерчатой шапочкой были причесаны и подстрижены, кожу я отскреб от грязи в бане, щеки были свежевыбриты. Все мои вещи уместились в мешке, лежащем у ног. С того момента, как я сошел на пристань в Кельне и увидел на холме собор, напоминающий стеклянный клинок, я чувствовал себя свободным — вне пределов досягаемости отца и вырвавшимся из удушающей атмосферы собственной семьи. Я знал, что здесь найду свое место под солнцем.
Шмидт подметил мой взгляд, но ничего не сказал.
— Идем, я покажу тебе остальной дом.
Я взял мешок и последовал за ним. Дверь в задней части помещения вела в небольшой двор, где находились туалет, кладовка, дровник и большой горн у задней стены. У горна стоял человек в кожаном переднике, раздувавший мехи. Услышав наше приближение, он повернулся.
— Это Герхард, — сказал Шмидт. — Он закончил ученичество прошлым летом. Теперь работает здесь подмастерьем.
Герхард мне сразу не понравился. Его руки казались слишком большими, чтобы создать какие-либо изысканные вещицы в ювелирной мастерской. Лицо у него было красное и лоснящееся, потное от жара, под узкими глазами набрякли мешки. Он напомнил мне отца, хотя и был старше меня не больше чем лет на пять. Он кивнул мне, прокряхтев что-то, потом отвернулся и продолжил свои занятия.
