Претендент на царство | страница 8
Но мне всё равно было непонятно, тем более, пришлось с Ордыбъевым однажды поспорить, и выяснилось, что он очень знающий и размышляющий человек. Но это только доказывало загадочность его появления в Городце Мещерском.
Ордыбъев не был мне симпатичен. Отпугивало нечто мистическое в его внешности, какая-то притаённая осторожность в манере держаться. Кроме того, удивляло, что в нём полностью отсутствовало высокомерие партийных чинуш, наоборот, он был вальяжно-вежливым, покладистым и терпеливо-внимательным в разговорах и спорах. Действительно, из нашего с ним несогласия он не сделал оргвыводов, не прибегнул к публичным разоблачениям; то есть наш острый с ним спор не имел никаких последствий.
Ордыбьева следовало бы за это уважать, но интуитивно я чувствовал, что по убеждениям мы абсолютно противоположны, причем намного больше наших выявленных несогласий. Я вынужден был тогда признать, что он не укоренён на коммунистических постулатах, смотрит вполне реально на изменившуюся жизнь, однако заглянуть ему в душу мне не удалось. Когда же он нежданно-негаданно перепрыгнул из высокого райкомовского кресла в директорское на ликёро-водочном заводе, меня это прямо-таки шокировало. Но опять же, я не мог не признать осмысленность его выбора: вскоре властвующие либералы-реформаторы отменили водочную монополию и производители спиртного оказались в неслыханной прибыли.
Знал ли он такое заранее? Меня это по-серьёзному занимало, потому что ответ опять же представлялся загадкой, к тому же не ординарной. Если отгадать, то сразу поймешь всю подноготную погубительных реформ.
Теперь же Ордыбьев сделался самым влиятельным, самым властным человеком в Городецком районе. Он — первый богатей, может себе позволить всё, что угодно, в частности, брезгливо раздавить Базлыкова, как букашку, ноготком мизинца. То есть: небрежно закрыть «лавку древностей», чтобы на самом бойком месте в Городце Мещерском возникла круглосуточная торговля водкой в его фирменном магазине «Суверен».
Ордыбьева не столько уважали, сколько боялись — как никого другого! Силкин же был его подручным ещё с райкомовских времён и мог безрассудительным тараном выполнить любое поручение. Для этого у него имелись все данные: мог то свойским мужиком прикинуться, смачный анекдотец рассказать, попотешничать — такое придумает, что тут же весь город узнает; понасмехаться — любого в шутовском свете выставить; но мог и ругательным, злобным хамом быть, разоблачителем, жалобщиком — в любую инстанцию пробьётся, не мытьём, так катаньем, но своё возьмёт.