— Ни о том, ни о другом не успел ещё подумать, — ответил я ей отстранённо и сухо, а на душе сделалось вдруг противно, потому что лгал: ведь о том, и о другом давно думал. Именно это и привело меня в Гольцы.
В тайниках души боялся узнать, что икона ворованная. Но надеялся и на то, что, может, и проданная самим владельцем. Однако случилось худшее: икона ворованная и, следовательно, не исключено, что её придётся вернуть законному наследнику, причём, помня о его замашках, наверняка с грандиозным скандалом и унизительными неприятностями.
Удивительно: синичка сидела на кресте застывши и не посвистывала. Вероятно, тоже ждала моего ответа. Я понял, что отвечать надо. Высказался так:
— В церковь отдавать икону не собираюсь. Хотя бы потому, что она домашняя, к тому же именная. Значит, придётся отыскать нелюбезного Семёна Ивановича Силкина и объясниться с ним. Но, честно говоря, он мне не внушает доверия.
Я взглянул на крест — птичка исчезла. Это было невероятно! Но и Наталья Дмитриевна переменилась: как бы онемела, выглядела отрешённой. Я ждал. Она молчала и, казалось, ничего не слышала, не замечала.
— Вы знаете его адрес? — обратился я к ней. Она не ответила. — Хорошо, я сам его разыщу. Меня ведь подобное обстоятельство тоже смущает. — Она не шевелилась, уставившись в землю. — Ладно. Я вам очень благодарен за всё. Прощайте!
Наталья Дмитриевна не ответила, словно я не с ней разговаривал. Поколебавшись, пошёл прочь — к развалинам Троицкой церкви, к машине у белокаменных столбов, на одном из которых поскрипывал от лёгкого ветерка ржавый, узорчатый створ. Я уже садился за руль, когда услышал отчаянный крик: «Погодите! Погодите!..» Она задыхалась от торопливой ходьбы.
— Заклинаю вас! — вскрикнула отчаянно. — Заклинаю! Ни в коем случае… Нет! Ни в коем случае!.. Нет, не отдавайте ему икону. Не отдавайте! Ни за что! И простите меня. Простите, ради Бога.
Слёзы вновь наполнили её выцветшие, блекло-голубые глаза, и она, смахивая их нервными пальцами, перекрестила меня и молча, медленно побрела обратно.
— Наталья Дмитриевна! — Я выскочил из машины, нагнал её. — Наталья Дмитриевна, я поступлю так, как вы считаете нужным.
— Ладно. — Она продолжала всхлипывать, как девочка — жалобно и потерянно. Неожиданно произнесла странную фразу: — Дарья Фёдоровна тоже так считает. Не ищите его.
— Хорошо, не буду, — пожал я плечами, соглашаясь.
— Заклинаю вас. Дарья Фёдоровна сказала: пусть будет так, как есть.
