Совершенно невероятно, но Марко отдал Богу душу, не дожив до шестидесяти. Во время войны, в горных лесах, ночуя в рваных палатках прямо на снегу, под дождем, в слякоти, в грязи, питаясь грибами и запивая их водой из луж, Марко испортил себе почки. И хотя он казался стальным человеком, но на самом деле был железным, и ржавчина разъедала его изнутри, хоть он и твердо стоял на ногах.
Свидетели Иеговы хотели похоронить Марко по-своему, сербские православные священники – по-своему, и коммунисты тоже. Ковачевич оставил устное завещание своему другу, также получившему несколько орденов как партизан-коммунист, но утратившему веру в партию. Если кто-то хвастался своими медалями, друг Марко возражал: «И что тут такого? Даже у моей сучки есть медаль». Время от времени на улицах можно было увидеть его немецкую овчарку с медалью на шее и пакетом в зубах, гордо несущую покупки домой. Этот приятель и вдова Марко отбились от всех, кто боролся за право похоронить Марко Ковачевича. Теперь, когда Марко умер, горожанам было легко заявлять, что он один из них. В итоге Ковачевича похоронили согласно его воле: без звезды, без креста, без ангелов и не оставляя еду на могиле, как предписывает сербская традиция.
На могилу поместили одно из его творений – кубическую плиту, вырезанную его машиной, обработанную его долотом, с надписью, высеченной им самим. Камень выделялся среди других надгробных плит, торча из земли, как один из редких зубов на нижней челюсти матушки-земли – коронка среди клыков.
То, что казавшийся столь сильным человек так легко умер, наполнило Ивана страхом. Несмотря на философию и религию, над смертью нельзя подняться или заползти под нее.
Через пять лет, накануне окончания университета, когда Иван уже практически дописал диплом, он пытался найти себе работу по специальности, но философ никому не был нужен. В правительстве получили места лишь несколько старых марксистов, которые примерно раз в пять лет изобретали многословный, но бессмысленный «новый» вариант старой коммунистической идеологии, чтобы казалось, что они не стоят на месте.
Иван получил временную работу в низоградской школе в качестве преподавателя естественных наук, поскольку таких учителей не хватало. Готовясь к поступлению на медицинский, Иван прочел достаточно книг по физике и химии, поэтому вообразил, что вполне компетентен в этих науках и может их преподавать.
Иван должен был объяснять различные явления простым и понятным языком. В некоторых случаях ему действительно удавалось доходчиво объяснить загадки и чудеса вселенной, но порой он начинал говорить безнадежно высокопарным языком, которому научился, прочитав слишком много философских книг, и несчастные ребятишки только смотрели на него с ужасом: еще одному поколению детей привили отвращение к естественным наукам, в результате им пришлось искать себя в экономике или юриспруденции, а что более вероятно, стоять за стойкой бара, размахивать пистолетом, водить грузовики, короче, все что угодно, но только не физика, химия и прикладные науки.
