— Аби! — крикнул дед и страшно закашлялся — разевал рот, хватал руками грудь и топал ногами.
Из спальни, с трудом переставляя пухлые ноги, опираясь о стену, тумбочку, стул, вышла бабушка. Тучное тело ее колыхалось, округло распирало халат. Желто-седые, кое-где еще черные волосы завиты в две мелкие косички, и это ужасно трогательно смотрится на старушечьей голове.
— Оу, Фюдор кильган! — бабушка улыбалась, на полных пористых щеках еле заметные девичьи ямочки появились, но карие глаза, тусклые, будто высохшие, равнодушны.
— Халь нищик, улым, учуба?
— Ниче, аби, все нормально, потихоньку.
— А зарплата какая у вас? — спросил дед.
— Ниче, бабай, хватает, в общем.
Дед одобрительно кивнул головой.
— Житух Москау-да нищик? — бабушка старалась поддержать беседу.
— Ну-у, ох, плохой… плохая, дальше некуда. Пенсии у ветеранов маленькие, цены ужасные. Бабушки стоят на морозе — сигаретами торгуют, а сами трясутся.
— И-й, раппым, бишара! — всплеснула она руками.
Дед, выпятив нижнюю губу и низко склонив голову, гладил ладошкой клеенку на столе.
— В деревне-то еще ничего. А там старики стоят возле метро и деньги просят.
— И-й раппым!
— Утыр индэ! — вскинулся на нее дед. — Ще ты какой?!
— Плохо, в общем, нищета страшная.
Бабушка цыкала и качала головой.
— Аби, щай куй индэ! — опомнился дед.
Она неуклюже засуетилась, а потом застыла возле печи на кухне.
— Бабай, мин защим на кухню пошел? — донеслось оттуда.
— Чай, чай! — крикнул дед и снова закашлялся.
После долгих приготовлений пили чай.
— Кабрижка йюк, пищинья йюк, канфит йюк, — оправдывалась бабушка. — Савсим нищата стал.
Дед, склонив голову, перекладывал чайную ложку с места на место, отгонял мух.
— Что, Горбачева не судили ишош? — по-русски дед разговаривал на местном диалекте. — Вить давно уж пора! — он легонько хлопал ладонью по столу, чубчик его вздрагивал. — Я бы сам их всех к стенке поставил!
— Бабай, утыр! — вскрикнула бабушка.
— Совсем, что ли, уже советской власти не осталось, а, Фюдор?
Вот уже третий год спрашивает дед о Горбачеве и Ельцине и каждый раз ошеломляет меня своей болью.
— Да-а, бабай. Там, в Москве, сейчас митинги, демонстрации против Ельцина, газеты его ругают. Один знающий человек говорил мне, что скоро должен быть суд. А как же, бабай, если таких дел натворил со страной, то…
— У-у, давно, давно пора! — дед отбросил ложку.
— Бабай, бабай, утыр индэ! — злилась бабушка.
— Че ты суешься, прям деле? Я дело говорю!
— Там против него большая компания, народ понял все. Хватит, говорят, надо к советской власти идти… Только Запад немного мешает.
