— Как это?
— А, обещаешь, обещаешь, а потом не исполняешь.
— А-а.
— Мне мой доктор мочегонное прописал, я вот пью неделю и, представляешь, похудел на три килограмма, ведь наш организм состоит из воды…
Он подарил Радику поношенный свитер, это было уже смешно и не нужно как факт вообще. Радик растерялся, ухмыльнулся и взял, не было сил говорить на серьезные темы. “Он, видимо, проверяет, насколько искренни мои чувства, — думал Радик. — Но я же его не проверяю”.
Радик с удивлением заметил, что после этих встреч со Славой он становится веселее и добрее к Лорке, ему не так мучительно и тоскливо находиться все выходные с семьей, словно бы эти отношения со Славой избывали или удовлетворяли в нем что-то женское, лишнее, ненужное, что ему мешало всегда и раздражало как мужчину. После этих встреч он больше любил жену.
Радик бросил курить, вернее — Курить бросил его, ему стало противно, словно бы в организме начались странные биохимические процессы. Одним словом — он явно становился лучше, чище, яснее.
Он рассказывал об этом Славе, и тому приятно было слушать. “Надо же”, — растроганно удивлялся он.
Но больше всего Радика поразило то, что Лорка только сейчас испытала оргазм от их близости. Через несколько лет семейной жизни, после родов ребенка.
“Той ночью она сама не поняла, что вдруг в ней возбудилось. Она уже привыкла к их совокуплениям, привыкла подражать и подыгрывать Радику в его страсти, в его конвульсивных движениях и даже стонах, сливаться с ним во всем. Иногда, с испуганной осторожностью, думала о Гарике Сукачеве. А в конце обнимала, стискивала крепко-крепко, словно благодаря за старания и за то, что все кончилось. А тут все пошло по-другому, она почувствовала Радика отдельно от себя, как огромный башенный кран, зависший над нею. И она возненавидела эту его чужеродную отдельность и агрессивную неутомимость, будто бы лишние, но которые доставляли ей все больше и больше наслаждения, и она сама не заметила, что просит еще и еще, хотя уже и так было невыносимо терпеть дальше эту нарастающую сладкую муку. Ей захотелось отпрянуть и в то же время сильно удариться об него. И когда она думала, что уже умирает, из самого средоточия мучительного зуда вдруг вырвалась яркая упругая волна и пробила ее до корней волос, заискрила на кончиках ресниц. Она вдруг поразилась тому, как же сильно она любит этого мужчину, этого единственного на всей земле Радика.
— Радик! — удостоверилась она вслух.
