— Арак — обычная эстонская фамилия. Я с ним знаком с девяностых годов, он к нам приезжал на антикварном автомобиле, прикинь?! — Радик пытался говорить с насмешливым удивлением, словно бы иронично. — У него сбоку какие-то средневековые фонари и чуть ли не форейторы на запятках, а на окнах бархатные занавески с кистями! — у Радика прерывался голос, слезились глаза, и в душе потеплело.
— И он не женат! Видел, как Вера вокруг него увивалась? А он весь из себя вежливый такой, противно.
— Эта вежливость у них как стена.
Шли к метро “Арбатская”. Постелив картонку на асфальт и развалившись на ней, бомж с бутылкой пива в руке сквозь стеклянную стену пивбара “Жигули” смотрит футбольный матч на широкоэкранном телевизоре.
— Любимый позвонил, — сказала Ира. — Не может. Я сегодня вся готова, а он не может. Так всегда!
Радик получил первую зарплату и на удивление большие проценты. В первый его выходной поехали всей семьей в “Ашан”. В автобусе Герман заснул. Радику было очень приятно, что все люди кругом проявляют внимание и заботу. Вокруг супермаркета стыло и сияло на солнце море машинных крыш. “Да, когда появляется семья, сразу понимаешь, что нужна машина, как это удобно”, — с грустью и завистью думал Радик.
— Да, все-таки очень удобно с машиной, загрузили все — и домой. — Лорка смотрела на машины и щурилась на солнце.
— Это со стороны так кажется, — сказал Радик. — А бензин? А пробки? А если авария… Ну ничего, у нас будет водитель.
— Когда?
— Со временем.
Герман косился на яркие витрины, ему было все интересно, и все-все вокруг внове. Радик сейчас испытывал чувства, прямо противоположные тем, когда от безденежья и отчаяния украл открытку. Он чувствовал себя самодовольно уставшим, спокойным и счастливым отцом семейства. Все эти мелкие и крупные товары вокруг служили неким подтверждением того, что Радик жив. Они были уютным продолжением его жизни, удивляя и радуя своим удобством, опрятностью, открывая ему что-то новое, заботясь о нем. Они утверждали жизнь. А когда Герману исполнится лет шесть, он обязательно купит ему этот квадроцикл с аккумулятором, ведь это недорого, а тогда станет еще дешевле. Скорее бы он вырастал. И тогда…
И тогда Радик поймал себя на этих мыслях, услышал свои слова, обращенные к продавцу-консультанту, обернулся и словно бы увидел другого Радика, который наблюдал за ним — счастливым и спокойным отцом семейства, как он выбирает продукты, общается с продавцами-консультантами. И этот второй Радик тосковал, ему было жутко среди этих пустоглазых людей, этих товаров, залитых мощным искусственным светом, он чувствовал себя благовоспитанным и прилежным животным, он чувствовал себя фабричным товаром природы. Супермаркеты оправдывают фашизм. Ему захотелось сорвать с себя эту маску, нивелирующую его в толпе, уничтожить в себе это мерзкое и фальшивое животное, уничтожить этот фильтр, не допускавший возможности творчества, страдания и непохожести. И тогда Радику, впервые с такой силой, захотелось выпить пива.
