С этих пор отношения Фабиана с молодыми стали двусмысленными.
С одной стороны, они не чурались его, потому что видели, что Фабиан не собирается с ними соперничать ни на карьерной лестнице, ни в стремлении добиться расположения шефа, которое у него было и так, он ведь знал шефа гораздо дольше других и бывал с ним порой даже фамильярен. С другой стороны, при всей внешней приветливости (это ведь так по-американски!) они смотрели на него со скрытым недоверием. Возможно, они не были до конца уверены, что он не станет с ними бороться за более влиятельные позиции в будущей Кунгла.1 Это нежелание бороться было для их менталитета совершенно чуждо и не вмещалось в их мобильную, динамичную картину мира. Это было подозрительно.
Да-да, возможно, это безразличие компрометировало Фабиана больше всего. Хотя путь, который выбрали молодые, был ограниченным, а их мировоззрение узким, но все же они знали, что делать и чего хотеть. Они были преданы своему делу, они были едины, они были внутри.
Фабиан не был внутри. Он явно стоял в стороне. Он не мог отождествить себя со своей ролью, не мог принять близко к сердцу свою работу и ее объект. Это не казалось ему основой его жизни, альфой и омегой. Это не заставляло его ни слишком радоваться, ни слишком огорчаться — как молодых. Он не болел их проблемами и не праздновал их победы.
В этом-то и состоял его грех, и Фабиан, конечно же, знал, каковы будут последствия. Конкурентов могут ненавидеть, но в конечном счете к ним относятся более терпимо, чем к тем, кто безучастен. Потому что тот, кто отстраняется, невольно делает смехотворной деятельность тех других, которые воспринимают ее очень серьезно.
Да-да, подсознательно это сильно задевало молодых. Потому что Фабиан всем своим существом давал понять, что то, к чему они стремятся, на самом деле ничего не стоит и никакая это не вершина.
Размышление о внутренней жизни шефа
Фабиан с самого начала размышлял о том, осознавал ли шеф обстановку в их канцелярии или нет? Некоторые наблюдения давали повод предполагать, что он так же далек от практической жизни, как марсианин. Неужели он витал в облаках?
Фабиан не мог в это поверить. Прежде всего было против всякой логики, что человек с таким острым аналитическим умом, как шеф, не дает себе отчета, где он живет. Он должен был знать, что в нынешнее смутное время, когда законов было мало и никто не мог контролировать их исполнение, не говоря уже о совести и этичности, — в такой ситуации было чрезвычайно трудно действовать. Тем более что технический уровень know-how даже
в правительственной системе отставал от прочего мира лет на двадцать
и телефакс кое-где считался предметом роскоши.
