— Завтра в восемь я буду работать, — безапелляционно отрезал Роберт. — У меня еженедельное собрание служащих банка.
— Завтра суббота, — напомнил Алекс.
— Я всегда по субботам работаю допоздна, — поджал губы Роберт.
— А твоя жена сидит дома в одиночестве? — усмехнулся Алекс.
Роберт поник.
— Один раз ты можешь отложить свою работу, — продолжил неумолимый Алекс. — Если, конечно, тебе нужна Китти…
— На что ты намекаешь? — взвился Роберт. — Что она все время сидела дома одна? Что я уделял ей мало внимания? Но я бизнесмен, а не бродяга, и я не могу целыми днями нюхать цветочки и бегать по лужайке!
Странное представление о жизни бродяги, отметил про себя Алекс, но вслух ничего говорить не стал, чтобы лишний раз не раздражать приятеля.
— Я должен зарабатывать деньги, чтобы покупать ей машины, меха, драгоценности! — Роберт горячился все сильнее. — Все это не валится на меня с неба, а дается упорным трудом! Китти могла спокойно скупить полгорода, я никогда ни в чем ей не отказывал и не упрекал!
— Может быть, ей было это не нужно…
Роберт замолчал.
— Я хочу сказать, раз она не взяла с собой ни драгоценности, ни меха, ни даже машину, значит, она вполне счастлива без твоих денег.
— Все женщины любят деньги. И Китти тоже, — возразил Роберт.
— Ты рассуждаешь, как Мэй Делано, — рассмеялся Алекс. — Все женщины разные. Откуда вы знаете, что нужно всем?
Роберт почмокал губами.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул он. — Я поговорю с Китти. А насчет Мэй… Может быть, нанять детектива, пусть он выяснит, откуда взялась эта дамочка?
— Без детектива выясним, — улыбнулся Алекс. — Я съезжу на выходные в Нью-Йорк и поспрашиваю своих ребят. То, чего не знают в Нью-Йорк Трибун, не знают нигде.
На круглом лице Роберта появилось облегчение. Ясно было, что почтенному и уважаемому гражданину Гэлгема страх как не хотелось связываться с частным детективом.
Утром Алекс вылетел в Нью-Йорк. Несколько минут в самолете, и сонные поля Огайо остались позади. Вскоре город, который никогда не спит, распахнул для Броуди свои объятия. Алекс редко бывал в Нью-Йорке, и каждый раз он поражал его своими огромными размерами и суматохой. Ритм жизни там убыстрялся в несколько раз, и Алекс физически ощущал, как часы, минуты и секунды с ревом проносятся мимо. В Нью-Йорке сутки могли длиться неделю или год и пролетать, как один час, — в зависимости от того, сколько вы работаете и спите. Алекс Броуди предпочитал не задерживаться надолго в этом муравейнике. Он пересылал готовые материалы по почте, договаривался о новых по телефону и лишь несколько раз в году, в особо важных случаях, лично появлялся в редакции Нью-Йорк Трибун.
