Теперь я сам удивляюсь нашей тогдашней лихости. А что, если бы в тех, первых деревнях уже были немцы? Могли и попасться. Как много позже в районе Каменки на Днепре попался командующий 44-й армией генерал Бабков вместе со всей своей свитой. В эту армию раньше входил и наш: полк. Генеральский кортеж по ошибке въехал в деревню, занятую немцами. Армию в одночасье расформировали. Был издан приказ, в котором основная вина за случившееся возлагалась на адъютанта командующего. Дескать, он был обязан знать обстановку и следить, куда едут. Нашли стрелочника! Вроде, самому высокому начальству это знать не обязательно. У нас же фактически получалось, что основной задачей адъютанта было распоряжаться функциями денщиков. К чести генерала надо сказать, что, как потом выяснилось, попав в плен, он вел себя достойно. И, во всяком случае, не подался к Власову.
Пришлось отступать. Это не было неожиданностью. Не очень верили, что, как, заявлялось, воевать будем на чужой территории, да притом еще малой кровью. Но, что отступление зайдет так далеко, не предполагали. Помню, как кто-то из старших командиров сказал, что нам надо, во что бы то ни стало удержаться на Днестре. Иначе, не дай Бог, придется откатиться аж до самого Днепра! Это казалось немыслимым. А я сразу же подумал о своем родном Днепропетровске, где остались мои родные, друзья, где прошло мое детство, вся довоенная жизнь. Как мне дорог мой родной город! Неужели и ему грозит опасность? Перед войной мы с воодушевлением пели песню о любимом городе из кинофильма «Истребители». И свято верили, что он, наш любимый город, «…может спать спокойно и видеть сны, и зеленеть среди весны.» После того, как Днепропетровск захватили немцы, что произошло вскоре, у меня возникла к этой песне настоящая аллергия. Это был самообман! Не может больше спать спокойно наш любимый город. И потом, много лет спустя после войны, даже когда эту песню исполнял великий Поль Робсон, мне все еще было неприятно ее слышать.
Информация о происходившем на фронтах была скудная. Все же масштаб наших поражений на Западном фронте несложно было «вычислить» по первым же официальным сводкам. Не хотелось думать, что так будет продолжаться и дальше. Все оставалась надежда: вот-вот подойдут резервы и ситуация изменится. Тем более, что у нас, на юге, первое время было не так уж плохо. Пусть мы и отступали, но не спеша, организованно. Однако вскоре дошла очередь и до нас. Первый сигнал прозвучал уже недалеко от Днестра, когда нам встретилась группа бойцов, в беспорядке тащившихся по дороге в тыл. На мой вопрос старший по званию, сержант, ответил, что их разбили неподалеку отсюда, несколько севернее (по-видимому, в районе Зеленой Брамы о чем потом написал Е. Долматовский) и они идут на переформирование. Я возмутился: «Как это так разбили! Не может такого с нами быть. Не разбили, а временно потеснили». Никогда не забуду, как он на меня посмотрел. Полуудивленно — как, я не понимаю того, что происходит. Полуиспуганно — чего еще от меня (такого дурака!) можно ожидать. Но покорно повторил: «Да, нас временно потеснили». Я приказал построить всех и организованно следовать к пункту назначения. Вскоре и нас «временно потеснили». И это «временно» затянулось ой как надолго.
