Впрочем, разговоры — разговорами, но близость войны ощущалась. В начале года директор нашего института Г. Курдюмов вернулся из Москвы после утверждения годовых планов и прямо сказал, что вряд ли удастся доработать по ним до конца. Обстановка сложная. К войне готовились усиленно. Спешно строились оборонительные сооружения на новой границе. Здесь, в Оргееве, встретился знакомый командир, служивший ранее в полку, где мы стажировались, на строевой должности. Оказывается, он — офицер НКВД и прибыл сюда в составе бригады специального назначения. В связи с возможностью близкого начала военных действий должны, как он выразился, срочно провести «санитарно-профилактические мероприятия» — выявить и изолировать, попросту говоря, арестовать «неблагонадежных». Одна из наших батарей недавно скрытно заняла боевые позиции на границе, на берегу Прута. Да и то, что нас, приписников, впервые призвали на стажировку не в родном Днепропетровске, как обычно, а неподалеку от границы, само за себя говорило.
Мы все ждем. Кто-то принес весть: открылись склады НЗ — неприкосновенного запаса, хранящегося на случай чрезвычайных ситуаций. Подозрения все больше перерастают в уверенность. Но все же крошечная надежда теплится: а может быть, это всего лишь комплексная (и не очень удачная!) проверка нашей боевой готовности? Наше же непосредственное начальство, если и появляется, то ничего, кроме все того же «ждите!», не говорит. Все так же ревут трактора, но никто не дает команды трогаться с места. И только в середине дня, после выступления по радио Молотова, сомнений не остается: да, это война. Невольно думаешь, как все получалось хорошо, когда объявлялась учебная тревога. Заранее было расписано, что и как надо делать. И четко, словно по нотам, проигрывалось. Все были довольны. К реальности же мы оказались не готовы. Нелепость — стремиться экономить на учениях какие-то доли минут и запросто терять часы, когда наступает то, ради чего, собственно говоря, они и проводятся!
Вскоре после полудня первый воздушный налет. Только-только успели вывезти орудия за город и кое-как укрыть под деревьями. Пикирующие бомбардировщики, это были «Юнкерсы-87» (научились распознавать их потом), заходят на бомбежку как раз над нами. Вспоминая ту первую бомбежку, как будто со стороны вижу себя вместе с другими старательно прячущимся под деревом (чтобы не обнаружить себя?). И в то же время все мы стреляем, кто из чего горазд. Я — из своего пистолета. Солдаты — из винтовок, но обычными пулями. Никакого вреда немцам мы не могли причинить. Просто нужно было как-то реагировать. Тем более, что ни зениток, ни наших истребителей нет. Думаю, что вероятной целью были именно мы. Пикировщики — это ведь для прицельной бомбежки. Кроме нас, других «достойных» объектов в городе не было. А что, если бы они появились раньше или мы еще больше затянули с вывозом орудий из артпарка? Там все было так скучено, что почти наверняка потери в технике были бы нешуточные.
