— Вот и славно! Я просто счастлива. Надеюсь, вы ничего не имеете против яиц, я сварила два всмятку. Вы наверняка проголодались, ешьте. Вот гренки, домашний сливовый конфитюр от Мишлин Баллю, круассаны, бриоши, взбитый шоколад и апельсиновый сок.
Айрис затошнило, но она позволила свекрови взбить ей подушки и поставить поднос на кровать.
— Ешьте, пока не остыло, а я открою окна — здесь нужно проветрить.
Пока Эфросинья раздергивала шторы, Айрис успела спрятать круассаны, бриошь и хлеб в пустую коробку из-под печенья, которую специально для этого держала в ночном столике.
— Хочу попросить вас, Эфросинья, никого не лишайте мяса из-за меня. Мы ведь теперь одна семья и должны есть все вместе, за одним столом.
— Славная малышка, — пробормотала Эфросинья, прослезившись. — Хочет облегчить мне мой крест. О, вы съели весь хлеб! Сейчас я принесу еще.
Войдя в кухню, она увидела спину Кэндзи, направлявшегося к себе с чайником в руке. Он был в синем с красными горохами халате.
— Какова дочь, таков и отец, — буркнула она. — Только и делает, что пьет чай!
На первом этаже Жозеф распевал национальный гимн Савойи.[39]
Привет тебе, гостеприимная земля,
Ты, что дала защиту от несчастий;
Славлю народ, поднявший
Знамя свободы.
Сняв ставни, он прокричал припев:
Зазвонил телефон, положив конец его звонким вибрато. Графиня де Салиньяк желала знать, доставлен ли ее заказ — книга о воспитании детей, которую она хотела подарить племяннице.
— Автор — доктор Лесгафт, — отчеканила она с немецким акцентом. — Я на вас рассчитываю!
— Яволь, госпожа графиня! — рявкнул Жозеф и, повесив трубку, проворчал: — И нечего на меня лаять, будет вам ваш учебник!
Он еще раз записал заказ в книгу Кэндзи, и перед его мысленным взором предстал угловатый силуэт Бони де Пон-Жубера, супруга его первой любви — Валентины.
«Этот король хлыщей, щеголь, позер… Нет уж, своего сына я буду воспитывать без всяких английских бонн, гувернанток и прочей челяди! Впрочем, дело не в национальности — вздумай я нанять любую няньку, мама разорвет меня на части!»
В магазин вошел коротышка с помятым лицом и газетой подмышкой. Он положил ее на томе Литтре[40] и начал рыться на полках. Жозеф стянул газету.
— Вот черт! — воскликнул он, дрожащими руками вырезал одну из статей и убрал в заветный блокнот. Коротышка тем временем украдкой спрятал в карман книгу.
В магазине было полно покупателей. Это был один из тех дней — возможно, причиной тому стало неожиданно выглянувшее солнце, — когда каждый считал своим долгом пролистать или даже купить книгу.
