– Не забывай, дочурка, – говорит ей мать, – что ты такая же женщина, как я, только ещё маленькая. Подражай мне во всём.
В языке Лакотов существует даже особый женский диалект или наречие. Юная девушка очень стыдится, когда нечаянно употребит мужское выражение.
Мать изготовляет для дочурки, в малом виде, каждую домашнюю посудинку, каждый инструмент, употребляемый ею в повседневной работе. Вот маленький скребок из оленьего рога для подготовки свежих оленьих кож к дублению; вот скребок другой формы, тоже для дубления; вот костяной ножик и каменная ступка, служащие для размельчения вяленого мяса и размалывания сушёных диких вишен.
Мать склонилась над большой бизоньей шкурой. Она растянула её на земле, села на неё и ловкими, умелыми движениями соскабливает остатки мяса. А пятилетняя Уинона примостилась на уголке шкуры и тоже усердно скребёт и чистит её игрушечным скребком. Начнёт мать точить свой инструмент – девочка точит свой. Несёт мать воду (ведром ей служит высушенная сердечная сумка какого-либо животного) – крошка Уинона тоже тащит воду в каком-нибудь маленьком сосуде. Идёт мать за дровами – Уинона за ней и взваливает себе на спину несколько сучьев и веток. Свою детскую палатку Уинона устраивает точно так же, как мать свою большую. Таким образом, ребёнок уже до десяти лет вполне знакомится с окружающей его жизнью. Он привыкает смотреть на своё маленькое «я», как на составную часть своего народа, как на звено в цепи поколений. Но при этом он не работает свыше сил, и никто не принуждает его к труду. Его работа отвечает детскому инстинкту игры и является совершенно естественной. Такое воспитание весьма рано пробуждает в ребёнке стремление служить другим. Крошка Уинона чувствует себя счастливой, когда она может кому-нибудь что-либо дать или подарить; она счастлива, когда её любят, и не скупится на излияние собственной любви.
– Мама, я хочу быть такой же, как бобр, как муравей и паук, ведь бабушка говорит, что они самые прилежные, – щебечет девочка. – Бабушка говорит также, что я должна наблюдать пчёлку: у неё так много дочерей, и пока они работают и делают мёд, она не подпускает к ним ни одного мальчика.
– Верно, верно, – отвечает мать. – Нам хорошо, что они такие прилежные: мы часто берём у них их запасы.
– Но, мама, ведь это несправедливо, – замечает Уинона, – ведь они вовсе не хотят делиться с нами.
– Но если у пчелы так много мёда и она не хочет делиться с другими, значит она скупа. Правда, милая?
