Этот образ, милорды, не праздная фантазия. Подозреваю, он соответствует Фактору в жизни. Сознавая, что в юности и живости есть нечто прекрасное, но не в силах понять, что именно, он пытался поймать это, расчленяя носителя красоты, как хирурги, которые копаются в трупах в поисках души, не подозревая, что в процессе разрушают то, что ищут. Подобные заблуждения, милорды, можно даже найти в нашей собственной церкви. Среди христиан, милорды, есть множество людей, смутно сознающих, что в религии скрывается отражение славы Бога, средство вдохновения и воплощения лучшего, что есть в человечестве, и прославление всего, ради чего стоит жить. Однако эти люди, милорды, не понимают обязательной изменчивости, не понимают, что славу и прославление невозможно втиснуть в рамки строгого кодекса, который повторяют наизусть, и подправляют, и навязывают остальным; не понимают, что слава и прославление исходят из единства с Богом и миром. Такие люди, милорды, живут догматами и мрачной глупостью тех, кто систематизирует жизнь, бесцельно пытаясь ухватить красоту, коей они не понимают и никогда не смогут понять.
В конце концов Фактор осознал, что так никогда меня не поймает, и подхватил с земли камень. Намереваясь сбить меня с моего насеста, он принялся швырять в меня маленькими камнями и горстями крупного песка. Однако к тому времени я уже добрался до конца стены и начал рискованный подъем на скалу.
Это была не самая отвесная скала, скорее даже не скала, а очень крутой склон, однако падение было бы смертельным даже в обычных обстоятельствах. К несчастью, несмотря на ожоги и избавление от крепких пут, ноги и руки все еще почти меня не слушались, онемение не прошло. Не смея полагаться на одни ощущения, я должен был предусматривать каждое свое движение, заставлять пальцы рук цепляться за камни, заставлять пальцы ног находить опору в трещинах и на выступах. И все равно, пытаясь ухватиться за что-нибудь или найти хоть какую-то опору, я несколько раз соскальзывал, срывая ногти и сдирая тонкую кожу на костяшках пальцев и голенях. Самыми легкими участками оказывались те, где можно было ползти по-собачьи на четвереньках, но и Фактор мог легко преодолеть их.
С жутким яростным воплем он бросился на скалу и стал карабкаться вслед за мной. Он был толст и непривычен ни к каким упражнениям, кроме умственных, необходимых для вычислений податей на палочке с надрезами, но и я стал неуклюж из-за онемевших конечностей, и вряд ли беспристрастный наблюдатель сумел бы назвать победителя в этой гонке. Что касается стимула, то здесь мы были в равном положении, ибо оба сражались за свою жизнь. Фактор прекрасно понимал, что, если мне удастся сбежать, ему долго не прожить. Моим единственным реальным преимуществом было расстояние, которое мне удалось преодолеть до того, как он начал преследование.
