Никогда не забуду ее взгляда, такого острого, точно читавшего мои мысли. Лицо стало белым как мел. В кармане я снял предохранитель. Пуля в стволе. Ноги дрожат немного…
Изольда осторожно, прижимаясь к скалам, спускается ко мне. Хватает за край куртки на груди. В упор перед собой вижу искаженное ненавистью белое лицо и страшные черные глаза.
Она силится сказать что-то и не может… Только судорожно кривятся ярко накрашенные дрожащие губы.
Безмолвие. Мгла. Скалы.
Изольда выпрямляется. Делает резкий поворот и идет вверх, держась за мокрые и холодные глыбы. Я тащусь сзади.
Первый зигзаг. Второй. Последний поворот. Подъем к скале с крестом. И семь шагов дальше. Сейчас. Собраться с силами… Конец кошмару…
Скала. Крест. Изольда твердо шагает вперед.
- Отдохнем, — сипло звучит мой голос, чужой и мертвый. — Я закурю.
Мы останавливаемся. В кармане дрожащей рукой я оставляю браунинг и беру спички. Вынимаю. Сигарета положена в рот. Белое, как мел, лицо и страшные черные глаза. Поворачиваюсь к скале, зажигаю спичку.
Большая птица испуганно взлетает из трещины в скале и с шумом проносится над нами.
Инстинктивно я поворачиваюсь и провожаю ее взглядом. В этот момент всем нутром чувствую быстрый шаг Изольды позади меня.
Резкий толчок в спину…
И, широко взмахнув руками, я лицом вперед лечу в пропасть…
Ощущения падения не было, только туман, в котором исчезла птица, вдруг мелькнул назад, и я увидел над собой бело-зеленые глыбы льда. Больно ударился лицом и грудью и сейчас же почувствовал, как оторвались и полетели вперед ноги. Я перевернулся через голову, опять увидел над собой туман и больно ударился спиной и поясницей.
На мгновенье как будто прилип к скале и, широко разбросив руки и ноги, застыл над пропастью. Думаю, что более ужасного момента в моей жизни не было и никогда не будет — коротенькие секунды неописуемого душевного смятения, ощущавшегося как физическое страдание. Потом тело поползло вниз… медленно… быстрее… стремительно, как камень.
Напрасно каблуками тяжелых спортивных ботинок я старался упереться в какой- нибудь выступ, напрасно цеплялся руками. Кожаная куртка, рубаха и белье сползли со спины, хомутом окрутились на шее и закрыли лицо. Все исчезло. В предсмертной тоске я вскрикнул и закрыл глаза.
Прошла секунда… Другая… Еще и еще…
Придя в себя, я открыл глаза, освободил лицо. На очень крутом, почти отвесном склоне я повис, зацепившись закрутившейся, как хомут, одеждой за пенек сосны, росшей когда-то из трещины.
