— Да или нет — отвечайте, Иола.
Она улыбнулась.
— Путешествие на тот свет с остановками во всех частях этого… Когда мы укладываемся, милый?
— Вы не понимаете серьезности того, что я вам сказал. Ваша легкость.
— Вы ожидали заламывания рук?
— Но опасности…
— В опасные моменты будем пристально наблюдать друг за другом. Берегитесь! Я окажусь сильным соперником и не буду той стороной, которая дрогнет: посмотрим, кто из нас смелее.
— Но соблазны, Иола! Вы должны… — я заранее решил особо ее предостеречь, но, взглянув в ясные глаза жены, мне стало совестно. Я волновался, не находил слов, Иоланта спокойно ожидала, без любопытства, без волнения. Я бы сказал, с любезным вниманием.
Прошли минуты. Ну, надо кончать.
— Иола, связь между подпольем и обычным миром не дозволяется: спускаясь вниз, мы обрываем за собой все. Понимаете: все. — Иоланта, улыбаясь, кивнула головой.
— Тогда дайте руку. Пусть это будет клятвой. Мы оба сжигаем прошлое.
— Клянусь!
Я сжал узкую, нежную руку. Она не дрожала, не была вялой.
Спокойное рукопожатие, доверчивая улыбка…
Ну, ну, еще один шаг, последний.
— Иола, мы выйдем на Карлов мост, и вы бросите проклятый портсигар в реку.
Иоланта тихо засмеялась и хлопнула в ладоши.
— Что же вы молчите?! Значит, вы не…
— Какой вы ребенок, милый. Я сделаю гораздо больше — подарю "проклятый портсигар" вам. Если он — символ, то пусть символичной будет и передача его вам. Ай-ай, как будут завидовать ваши друзья: ведь не каждый муженек получает от своей женушки такую надпись!
Она взяла со столика портсигар и протянула его мне.
— Я вас люблю, и это — главное. Только это. Не будьте мещанином и не подменивайте чувства вещами и обрядами: пустяки могут заслонить главное, выхолостить душу. Я вас люблю и рада, что работа в подполье даст мне возможность доказать это. Вы увидите: с вами выступил в поход товарищ, друг, однополчанин! В бою вы почувствуете это! — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Вопрос о моем решении и не стоял серьезно. Я прекрасно понимаю, что мне нужно сделать героическое усилие и переделать себя. Но…
Иоланта запнулась. Я рванулся к ней, взял ее руки в свои.
— Но?! Говорите же, говорите!
— Милый, милый… Вы потом узнаете меня лучше. Но выдержите ли вы эту линию товарищеской помощи? Именно вы? Вы? Выдержите ли?
Я не понял ее тогда. Мне показались эти слова странными, бессмысленными. Что я должен был выдержать? Опасность? Так я не трус! Линию товарищеской помощи? Но ведь я люблю ее! Чепуха… В чем она сомневается? Ах, чепуха… Какая чепуха!
