— Там снаружи есть коврик, мэм. Вытрите ноги и заходите.
Ограниченная количеством горячей воды, которую сумел принести для меня Фергюс, я смогла вымыть только голову и вернулась в свою каюту, чтобы привести себя в порядок перед завтраком. Марсали в каюте не было — наверняка отправилась к своему Фергюсу, усилия которого по выполнению моей просьбы можно было счесть почти героическими.
Я протерла руки спиртом, расчесала волосы и, перейдя коридор, вошла в каюту напротив — а вдруг Джейми захочет что-нибудь съесть или выпить. Увы, чтобы расстаться с этими иллюзиями, мне хватило одного-единственного взгляда.
Нам с Марсали отвели самую большую каюту: на каждую приходилось примерно по шесть квадратных футов пространства. Койки, вделанные в переборки полки, имели пять с половиной футов в длину. Марсали на своей могла спать вытянувшись, мне же приходилось съеживаться или подгибать ноги, отчего они затекали.
У Джейми с Фергюсом были аналогичные постели. Мой муж лежал на боку, свернувшись, как улитка в своей раковине. Он и был похож сейчас на улитку, бледный, покрытый испариной. Его посеревшее лицо с зеленовато-желтоватыми прожилками неприятно контрастировало с рыжими волосами. Услышав мои шаги, Джейми приоткрыл глаз, посмотрел на меня затуманенным взором и опять опустил веки.
— Не очень хорошо, да? — посочувствовала я.
Глаз открылся снова. Похоже, Джейми хотел что-то сказать, даже рот открыл, но ограничился коротким «да».
Я робко пригладила его волосы, но он, по-видимому, был слишком погружен в свои страдания, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
— Капитан Рейнс говорит, что к завтрашнему дню море, вероятнее всего, успокоится, — сказала я.
Море и вправду уже не было таким бурным, как раньше, но качка оставалась ощутимой.
— Это неважно, — пробормотал Джейми, не открывая глаз. — К тому времени я умру, во всяком случае, надеюсь на это.
— Боюсь, твоя надежда напрасна, — возразила я, покачав головой. — До сих пор еще никто не умер от морской болезни, хотя, глядя на тебя, это иначе как чудом не назовешь.
— Да не от этого…
Джейми разлепил глаза и приподнялся на локте. От этого усилия он покрылся потом и даже его губы побелели.
— Клэр, будь осторожна. Я должен был сказать тебе раньше, но не хотел тебя волновать, я думал…
Выражение его лица изменилось, а поскольку мне было уже известно, чем это чревато, я успела подставить тазик.
— О господи…
Он повалился на подушку, вялый, обессиленный, белый как полотно.
