Капитан закончил, и Грегорин поблагодарил его. Слушатели зааплодировали в знак благодарности, и Королев почувствовал, что они делают это искренне. Похоже, ему всего лишь показалось, что их глаза напоминали глаза крадущихся хищников.
— Они молодцы, не правда ли? Товарищ Ежов собирается сократить срок обучения в два раза. Он считает, что они должны учиться в процессе работы. Каждый день мы раскрываем новый заговор, и товарищ Ежов хочет, чтобы мы боролись с врагами жесткими методами.
Грегорин вывел его в какой-то узкий коридор, где не было ни души.
— Капитан, думаю, у меня есть кое-что интересное для вас.
Королев последовал за ним. Каждый удар сапог полковника о плитку пола звучал как выстрел пистолета. Сюда не попадал естественный свет. Они проходили мимо дверей без всяких опознавательных знаков. Королев почувствовал облегчение, когда Грегорин наконец остановился и открыл одну из них.
Они вошли. Комната оказалась большой, с выкрашенными в бюрократический кремовый цвет стенами. В центре стоял огромный стол, возле него — стул. На полу лежал ковер с какими-то влажными пятнами. Сбоку от стола стоял маленький столик с печатной машинкой, за которой, скорее всего, во время допросов сидела стенографистка. Королев был стопроцентно уверен, что эта комната предназначалась для допросов. Окна здесь отсутствовали, а искусственный свет был направлен на крепкий металлический стул, на который ему указал полковник. Сам Грегорин сел за большой стол и положил отчет Королева в картонную папку. Это была единственная папка на столе, без всяких надписей. Полковник подпер подбородок рукой, поднял глаза на Королева и, небрежно ткнув пальцем в папку, сказал:
— Я прочел ваш отчет во время лекции. Исчерпывающий.
Полковник сделал паузу, и Королев заерзал на стуле, теряясь в догадках, кто сидел на нем последний раз и что ожидает его самого. Грегорин вздохнул, открыл папку, перевернул несколько страниц и остановился на фотографии мертвой девушки, которые полночи проявлял Гегинов.
— Мы знаем, кем была ваша жертва. Мария Ивановна Кузнецова. Родилась первого июля тысяча девятьсот тринадцатого года здесь, в Москве. Советская гражданка — во всяком случае, такой она была в наших глазах. В возрасте шести лет эмигрировала в Америку. На заводах ее отца производили оружие для белых, поэтому, когда мы начали побеждать, он не стал ждать, чем закончится Гражданская война. Конечно, мы присматривали за ее отцом. В Америке дела у него идут хорошо, но, как и предполагалось, он продолжает поддерживать связь с контрреволюционными и эмигрантскими элементами. О его дочери известно немного, лишь то, что на прошлой неделе она въехала в страну в составе туристической группы под именем Мэри Смитсон. Она пропала сразу после прибытия сюда. Нам удалось вычислить, кто она на самом деле. «Смитсон» — это прямой перевод фамилии «Кузнецова». Вот анкета, которую она заполнила, когда подавала документы на визу.
